Выход силой. Три рассказа и одна повесть. В цикле «Ученическая тетрадь». Андрей Кузьмин
пауза, по форме напоминавшая вопросительный знак. Алексей улучил возможность вставить слово и уже почти заикнулся узнать о дальнейшей судьбе прадеда, но увидел прямо перед собой интеллигентный, небольшого размера, кулак Аркадия.
– Мой к Врангелю ушёл, так что ещё покуражился… Недолго… На «Живом»3 потонул. Но может и не совсем зря – бабка-то в Евпатории родилась. – Будто отряхнувшись от невеселых мыслей, наш казак опять глядел почти также браво и только, что не подмигивал пассажирам.
– Ну да, эвакуация – пробормотал Аркадий.
«Исакыч» – не отчество никакое, так – дружеский шарж. Это я Аркадию, кстати, приклеил. Несколько лет назад приперся он на костюмированную вечеринку в пенсне и френче. Образ сложился вполне гармоничный, надо сказать. Одна экзальтированная поклонница из его немногочисленной армии заявила даже, что напоминает он ей в этом прикиде, ни много ни мало – Исаака Бабеля. Ну похож и похож. Так он же начал пыжиться и соответствовать по-своему. Как там Алёша чуть выше слово заворачивал – не помню – подражать, в общем. Имейлы от него теперь стали приходить «с тов. приветом» вместо обычного «best regards» и тэдэ и тэпэ. Исторический период изучил – местами, так очень прилично. Ну и временами его замыкало на новом увлечении, и он начинал «гнать» – мог не к месту «Одесские рассказы» цитировать или, вон как сейчас, про Гражданскую грузить. Сам себе конечно нравился безумно, в эти минуты. И, похоже, не только себе. Армия поклонниц пополнилась, точно Красная пленными казаками – это стало слишком очевидным, чтобы отрицать. Вот я и аккумулировал нашу с Алёшей иронию в этом прозвище. И зависть ещё. Да и ревность, наверное. Всё-таки Бабеля я всегда считал своим любимым писателем, а Аркаша меня от этой любви теперь как бы отодвинул. Хотя, он и на самом деле похож!
– Куда же казачков дели? – Алёше не терпелось вернуть себе привычную центральную роль в разговоре.
– Из Крыма-то? Так на корабли погрузили… – Начал Аркадий
– Уймись, Исакыч! Памятник куда убрали?
– Да там всего один и если бы казак ещё… – Григорий закурил.
– Будёновка помешала значит? – так я и не понял, кто это сказал, но по приметам – мои парни.
– В девяностых власть же переменилась – Он старался выдыхать дым в окно, но назад все равно задувало. Алёша притворно закашлялся, будто от табачного дыма:
– Хотел сказать: «наконец-то»? Гриш, не слышу радости в голосе. – Пришла очередь Алексея зубоскалить.
– Ух ты, страх потерял? – Григорий сделал движение, словно собирался бросить перетянутый дермантином руль.
– Руки на руль, контра! – Истошно завопил Алексей, и старенькие жигули взорвало общим, неожиданно дружным, хохотом. Григорий басовито гоготал, однако держа руль обеими руками. Аркадий беззвучно трясся, то и дело вытирая слёзы. Звонко и заливисто похохатывал Алёша.
– Да уж – всхлипывал Григорий – Заверещал показательно… «Контра» … Мститель наш, неуловимый.
Резонанс наступил.
Алёша уже нашёл
Во время крымской эвакуации 1920 года эсминец «Живой», потерявший ход и взятый на буксир, затонул в результате шторма.