Лишь любовь разобьет тебе сердце. Кэтрин Веббер
не имею.
– Это я взяла последнюю. Будешь? – И протягивает мне бутылку диетической колы.
– Ты точно раздумала пить? – Потому что я точно не раздумала.
– Да, разумеется, – отвечает девчонка.
– Спасибо, – благодарю я, забирая у нее бутылку.
– Пожалуйста, – отвечает она. И не уходит. Будто чего-то ждет.
– Знаешь, у меня сейчас урок, – говорю я, неловко улыбнувшись.
– А мы не в одном классе?
Звучит это как вопрос.
– У меня сейчас история искусств, – поясняю я. – В корпусе гуманитарных наук.
– Я знаю. Мы с тобой в одном классе. Меня зовут Пенни Коллинз.
В моем классе? Я делаю вид, что знаю об этом. И что помню ее.
– Значит, нам с тобой пора идти, – говорю я, продолжая улыбаться.
Мы молча идем к корпусу, но мне кажется, что Пенни Коллинз то ли желает что-то у меня спросить, то ли ждет от меня чего-то.
– Еще раз спасибо за колу, – говорю я. – И м-м-м… бутылка за мной.
– Прекрасно! – отвечает девчонка, сияя, словно я вручила ей подарок.
Глядя, как она усаживается за стол, пытаюсь вспомнить, замечала ли я ее раньше. Обведя взором класс, прикидываю, скольких еще одноклассников не знаю.
Наконец в классе углубленного изучения физики (это у меня сегодня последний урок) я вижу Сета. Присмотревшись к нему, замечаю то, на что раньше не обратила внимания. Как он, сгорбившись, ни на кого не глядя, с дрожью в коленках, усаживается за стол. Как нервно вертит ручку между пальцами. Можно, конечно, подойти к нему, но что я ему скажу? Здесь, в этих стенах, наша с ним случайная встреча в пустыне представляется нереальной. И я просто сажусь за свой стол и думаю: интересно, а наблюдает ли он за мной?
Как правило, типы вроде него автоматически оказываются для меня как бы на заднем плане. У меня есть круг друзей, и я остальных практически не замечаю. А вот нас все замечают. В особенности меня.
Уже почти в конце урока наша учительница миссис Кроли задает вопрос, почему звезды мерцают, а планеты нет. Я поднимаю руку:
– Потому что сами планеты света не излучают. В отличие от звезд.
– Дело не в этом, – произносит кто-то за моей спиной.
Я резко поворачиваюсь. Это Сет. Откинувшись на спинку стула, он самодовольно ухмыляется. Я впервые слышу его голос на уроке, и по выражению лица миссис Кроли нетрудно угадать, что и она удивлена не меньше меня.
– А в чем? – спрашиваю я.
Я не сомневаюсь, что права.
– Ну, в общем… – начинает он, чуть растягивая слова. – Все дело в изменении коэффициента оптического преломления атмосферы Земли.
У него приятный голос, низкий и чуть хрипловатый. Такой, как у Лиама Нисона[3], молодого Уилли Нельсона[4] или кого-то еще из певцов. Я на это обратила внимание еще в парке Джошуа-Три, но там этот голос был куда больше к месту, чем на уроке физики.
– Возможно, отчасти ты прав, – признаю я, – но и я тоже.
– Многое зависит также от расстояния
Уи́льям Джон «Ли́ам» Ни́сон (
Вилли Нельсон (Willie Nelson, полное имя William Hugh Nelson; род. 30 апреля 1933 года) – американский композитор и певец, работающий в стиле кантри.