Мир и война в жизни нашей семьи. Л. Г. Зубкова
брюк.
Собираясь в поход, мы даже думали где-либо на остановках провести среди населения читку и взяли с собой несколько экземпляров свежих газет. И вот когда стали замерзать, мы вспомнили о газетах и догадались утеплиться: опустили их спереди под пояс между нижним бельем и брюками.
О! Теперь совсем другое дело. И теплее, и не дует. И мы не мерзнем. Прошли километров 15. Стали уставать. Собирались заехать в какую-нибудь чайную, но в ближайшей деревне чайной не оказалось. Коля Кабанов вспомнил: в деревне Талицы у него есть дальняя родня – какая-то двоюродная тетка. Деревня эта скоро будет.
И вот мы в Талицах. Нашли родню – тетю Дуню. Дома она оказалась одна. Был первый час. Тетя Дуня уже истопила русскую печь. В доме тепло, чисто.
Тетя Дуня Николая узнала. Он представил ей нас как своих товарищей.
Тетя Дуня забеспокоилась, забегала. Предложила нам раздеваться, проходить вперед к печке погреться.
Стена печки, выходящая в большую светлую комнату, облицована белыми изразцами с синей каемочкой. Кухня от прихожей отделена перегородкой. Вход на кухню зашторен цветастой занавеской.
– Сидите, грейтесь, а я пока поставлю самовар. Потом уж покормлю вас.
Мы отогрелись, осмотрелись. Тетя Дуня, когда мы вошли, выглядела какой-то растрепанной: один рукав платья засученный, другой – опущенный, волосы на голове распущены; на одной ноге галоша, а на другой – какой-то опорок.
Пока мы отогревались, слышали, что на кухне загромыхала об ведро крышка от самовара, полилась вода. Слышали, как раскалывалась щепа для растопки самовара. Через каких-то минуты 2–3 слышим: зашумело пламя в самоварной трубе, послышался шум соска умывальника, плеск воды. И вот в переднюю входит тетя Дуня.
– Ну как, отогрелись?
– Да, почти отогрелись, тетя Дунь!
Смотрим, но это уже совсем другая тетя Дуня! К нам вышла пожилая, но моложавая и какая-то аккуратная женщина. И когда она только успела привести себя в порядок?! На обеих ногах опорки из валенок, ноги в белых шерстяных носках. Голова причесана. Поверх платья надет расшитый белый фартук. Лицо чистое и слегка разрумяненное.
Еще когда тетя Дуня копошилась на кухне, оттуда всё время раздавался ее голос. Она всё время о чем-либо спрашивала Николая: то о его матери, тете Оле, то о бабушке, потом перебрала всех сестер тети Оли. Спрашивала, как их здоровье, как живут, где работают, кто вышел замуж и т. д., и т. п. И сейчас она постоянно говорит и говорит. Николай еле успевает отвечать. А тетя Дуня хотя и не перестает говорить, но ни одной минуты на месте не стоит. И опять не прошло 3–4 минут, а стол уже накрыт белой скатертью. На столе чашки, сахар, хлеб, нож и ложки. Капуста кочанная, огурцы соленые. И в это время слышно: зашумел самовар.
– Ну, ребятки, идите мойте руки и к столу. Коль, приглашай товарищей!
Мы пошли на кухню мыть руки. Из самовара идет пар. В кухне всё прибрано. Шесток печи задернут белой занавеской. А на занавесках вышито: «Всё, что есть в печи, на стол мечи».
Мы уселись за