В поисках отражения луны. Витэль Багинский
во все времена.
– Не подумайте, Макс, что я сейчас рассуждаю, как все старики. Нет. Знаете, когда мы боролись за жизнь, то не думали, что чем-то отличаемся от предыдущих поколений, – все были равны, – как в истории с Филей. Сейчас молодёжь имеет всё и в то же время им без конца чего-то не хватает.
– А потом, что было с вашей семьёй?
– Мать боялась, что Лёня на войну уйдёт. Боялась, что его мобилизуют. Боялась, что уйдёт добровольцем. Если бы Лёня ушёл, мы не смогли бы выжить без него. А возраст у брата был призывной. Повестку тогда ему принесли. Мать тогда взмолилась всеми силами.
«У нас таких много». – Холодно ответил майор, когда Лёня пришёл в военкомат.
Так вышло, что у брата в документах год рождения написан не 1926, а 1927. И призвали его в 45-ом. Произошло чудо. Когда брат пришёл очередной раз к военкому, все радовались, но не тому, что пришёл Лёня, а тому, что объявили конец войне. Брата признали кормильцем семьи и освободили даже от службы в армии. Я не знаю, какие там силы, – Николай указал пальцем в небо, – распорядились, но мать весь день ходила, шевеля губами, осеняя себя крестом. Лёня ей говорил: «Мама, ну прекрати ты уже, всё хорошо…». А она на него посмотрит и слезу пускает.
Война закончилась. В Благовещенске мы пожили ещё года два. Было нелегко, но удалось скопить денег. И мы уехали в Ленинградскую область. Меня с сёстрами отправили учиться в школу, а мать с Лёней пошли работать в колхоз. Лёня освоил трактор, а мама стала дояркой. Так мы дожили до 51-го года.
– А в Благовещенске кто-нибудь остался?
– Мать говорила, что там жил родной брат отца, которого застрелили японцы, по-моему, в 35-ом. У него был один сын. Тот самый двоюродный брат, который потом пропал в Греции. Но как-то так вышло, что с ними мы не поддерживали тогда отношений. Лишь, когда надумали уехать, пришла тётка. Мы не знали, кто она, а мама её сразу узнала, они долго разговаривали. О чём, мы не знали. Мать нам рассказала, что это жена нашего дяди Жени, брата отца. Она вышла замуж и была на сносях. Тогда она попросила забрать с собой её сына и дала на него денег. Наша мать долго сомневалась, но потом согласилась. Он поработал какое-то время вместе с Лёней в тракторной бригаде, потом уехал в Ленинград и устроился там на какой-то завод. Он к нам иногда приезжал.
В колхозе за матерью один бригадир ухаживать стал. Мать поначалу противилась, мол, не до того, но ей Лёня сказал, что так и так, человек ведь хороший, а она ещё молодая женщина. И жизнь продолжается. Бригадира этого звали Дмитрий Иванович. К Лёньке относился с большим уважением, к нам, как к детям своим отнёсся, а мать нашу полюбил до безумия, – от того и Лёнька на мать давить стал, чтобы та замуж выходила. Мама тоже чувства стала к дяде Мите питать. Она поменялась сильно, стала себя вести, как женщине подобает, мы её такой никогда не видели. Так и вышла за него замуж.
У Лёни с маминым замужеством возможности учиться появились. Дядь Митя сам как-то Лёньке говорит: «Лёнька,