Смерть. Эссе. Евгений Черносвитов
для героев сюрреального фильма (по жанру, а не по содержанию) «Пассажиры» ((англ. Passengers – драматический триллер 2008 года, снятый режиссёром Родриго Гарсиа по роману Ронни Кристенсен. В главных ролях Энн Хэтэуэй и Патрик Уилсон. В США был выпущен 24 октября 2008 года компанией TriStar Pictures. Самолет потерпел катастрофу и погибли все пассажиры и команда.). Каждый пассажир, понимая, что умер, просто двигался дальше, а Клэр была одним из тех, кто этого ещё не осознала это и продолжала жить и «полноценно общаться» с покойниками, один из которых стал ее любовником. И она пережила с ним «наяву» все прелести секса и вообще разносторонней жизни. К примеру – секс ночью, в море. И настолько убедительно все показано, что volens-nolens возникает мысль (и жуткое ощущение – не случайно фильм триллер): до поры до времени все покойники авиакатастрофы и думали, и чувствовали себя живыми людьми. Пока случай не раскрывал им карты – с неоспоримой очевидности показывал, что их «жизнь» есть загробная химера. Откуда-то возникло же такое, что все умершие, в мгновение смерти переживают, как реальность, всю свою жизнь (заметим, благо, что времени и пространства в смерти нет)…
Вот, теперь можно говорить, что «есть» и другой вариант смерти – покойник «продолжает жить дальше, вкушая все прелести и горести! Нет, смерть не оставляет нам никакого шанса на жизнь. Все, что мы знаем испокон веков о смерти сказано или написано, а теперь показывается – живыми людьми.
Кто знает Пушкина, знает, что он много думал о смерти, не меньше, чем его кумир Байрон. В «Памятнике» пушкинское видение смерти:
«Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит…»
Если возвращаться к живым покойникам-пассажирам и команде разбившегося лайнера, то с философской точки зрения тех же экзистенциалистов, прежде всего Сартра, они не могут существовать, ибо аутоидентичность разорвана с аутоидентификацией (в отличие от кота Матроскина с банки сметаны «Простоквашино»). Мы видим, благодаря кино, «пассажиров» – «живых мертвецов», вернее, двигающихся дальше по траектории жизни, «бывших людей», якобы сохранивших такие атрибуты жизни, как самосознание, чувственность, память, но все же это мертвецы:
«Мертвецы, освещенные газом!
Алая лента на грешной невесте!
О, мы пойдем целоваться к окну!
Видишь, как бледны лица умерших?
Это – больница, где в трауре дети…
Это – на льду олеандры…
Это – обложка романсов без слов.
Милая, в окна не видно луны.
Наши души – цветок у тебя в бутоньерке».
– вот образ жизни после смерти по инерции: то есть – жизни после жизни, как символа смерти.
(В стихах Марка Валерия Марциала читаем: «Sit tibi terra levis, molliquetegaris harena, Ne tua non possint eruere