Достояние павших. Сергей Малицкий
Расстояние было слишком велико, и во что-то сравнимое с ним я все-таки попал. Да и раньше я уже убивал его. Но он настырный А настырность опаснее и отваги, и умения, и пустоты… Да и время прошло…
– И что он мне? – спросила женщина.
– Ты все еще самодовольная девчонка, – усмехнулся череп. – Со смотрителем может справиться не всякий. А уж дважды… Он учится… И не забывай, меня рядом с тобой нет. А что касается мальчишки – делай, что должно, но не слишком усердствуй. Не все тебе ведомо, Алаин…
Тис дождался, когда Фомх уйдет со двора, в нетерпении отбросил в сторону кусок мешковины, замер, медленно взял в руки узкий и длинный клинок, отсвечивающий в полумраке кузни узорчатыми искрами по граням словно алмазное ожерелье на шее грязной нищенки, еще раз провел по клинку пуком болотного хвоща, полюбовался на блеск, шмыгнул носом и словно очнулся. Засуетился, надел на штырь крохотную чашку гарды, повернул ее, защелкивая, затем перехватил клинок тряпицей, опустил штырь меча в котелок с булькающим варом и, отступив, снял с верстака и с усилием насадил на положенное место длинную, чуть изогнутую рукоять.
– Я смог, – прошептал Тис, взметнул клинок над головой, сделал несколько резких движений, обращая меч в сияющее жало, замер, изогнувшись над земляным полом кузницы, медленно выпрямился и негромко засмеялся, словно порадовался окончанию долгого и тяжелого пути. Еще несколько секунд мальчишка всматривался в оружие, кажущееся чужеродным в бедной придорожной кузнице. Затем подхватил простенькие деревянные ножны, спрятал в них клинок, завернул драгоценность все в ту же мешковину, метнулся к выходу, сорвал с воротины подгнившую тростниковую циновку, закатал в нее меч и крепко перевязал сверток бечевой. В следующую секунду Тис нырнул под верстак, чтобы вытащить оттуда второй меч, похожий на невзрачного, но более широкого в кости старшего братишку первого. Вновь зашипел вар и еще одна рукоять отыскала должное место.
– Все, – проговорил Тис, рассматривая простенький, пусть и хорошо прокованный клинок из обычного железа. – Прости меня, Фомх, за обман. Но так будет луч…
Он осекся на середине слова, замер, прислушался, скривился, словно хотел зареветь, в самом деле выпустил слезы из глаз, одним движением вонзил меч в земляной пол, чиркнул руками по его граням, присел, скорчился, сжался в комок и уже кровоточащими ладонями, мазнув себя по скулам, обхватил собственные плечи. И почти сразу – через секунду или две – в солнечных лучах у входа заколыхался силуэт. Невысокий мужчина со страшным, словно мертвым лицом встал дымным столбом и начал медленно обшаривать кузницу взглядом. Скользнул по горну, мехам, верстаку, свернутой в рулон циновке, торчащему в земле мечу, но задержался не на скорчившемся в комок мальчишке, а на попыхивающем над пламенем котелке, после чего развернулся и то ли растаял, то ли удалился. Мальчишка просидел недвижимо еще пару минут, дождался, когда внезапный холод рассеется, и только потом вскочил, забрался на бочку, вытянул из-за стропила спрятанный туда мешок, спрыгнул, схватил