Пустошь. Нулевой круг. Михаил Павлович Игнатов
хлынули вонючие помои. Их отвратительный запах так ударил в мою кружащуюся голову, что меня вырвало.
– Вот это другое дело! – довольно заявил Виргл. – Мусор ты меня слышишь? Последние пару месяцев ты бегаешь, по деревне, задрав нос. Мне не нравиться что такой отброс как ты, пропахший дерьмом джейров, не выполняющий норму, презираемый охотниками, ходит по нашей деревне так, как будто она ему принадлежит. Я все-таки нашел время исправить это. Слушай сюда. Если я снова увижу, что ты поднимаешь глаза в деревне от земли, то ты будешь ее жрать. Мне нравится твой теперешний вид. Если я снова увижу тебя чистым в деревне, то опять окунув помои. Дорогая выделанная кожа слишком хороша для тебя. Верни старую рубаху из джута. И не вздумай штопать одежду, мусор должен быть одет в рванье. Запомни это. Ты понял меня, отброс?
– Понял, – еле выдавил я с кровью сквозь разбитые губы.
И остался на песке один.
Глава 6
– Что с твоим лицом? – мама одним быстрым, слитным движением не только сбросила с себя переноску, но и, непонятно как, расстегнула ремень.
– Разногласия с Виргло по вопросу моего внешнего вида, – неожиданно лишившись ежевечернего ритуала помощи маме, я не знал, куда деть руки, как-то даже разговор начался не так, как я себе представлял. – Твой сын слишком хорош для этой дыры.
– И это правда! – мама осторожно коснулась моего лица прохладными пальцами. – Завтра я отправлюсь к Черной горе. Найду тебе свежую траву Восстановления тела.
– Не нужно, мама, – замахал я руками. – Оно и так слишком быстро заживает, мне придется прятаться пару дней от глаз его шайки.
– Быстро заживает? – удивилась мама и, зайдя со мной в дом, принялась внимательно разглядывать моё лицо при свете лампы. – То есть вот это? Это уже зажило? – ее голос задрожал.
– Хорошо, все хорошо, – я, крепко обняв маму, принялся ее утешать, рядом примостилась снова шмыгающая носом Лейла, которая тоже была напугана, когда я вернулся домой. – Я немного поиграл на нервах у крутого босса, вот и одно к одному. Я теперь буду вести себя так, как он хочет. И этого не повторится. Твой сын будет терпеливее, мама.
–И что он от тебя требует?
– Ничего нового, – я усмехнулся. – Быть деревенским мусором. Не поднимать глаз, быть грязным и оборванным. Радовать его своим видом каждый день.
– Прости сын, прости!– мама сжала меня так, что я охнул и она, опомнившись, ослабила объятья. – Моя вина перед тобой все копится и копится. Я даже не беспокоюсь как вы живете без меня, бросив дом и дочь на твои плечи!
– Мама, прекрати, – мне больно видеть ее такой, в этом нет ее вины.
– Сын, прости свою мать. Но этот торгаш, – мама прошипела, – отлично видит мою нужду, и дает мне даже не четверть цены. Еще два года! – она схватила меня за плечи и отстранила от себя, вглядываясь глазами полными боли. – Два долгих года я прошу тебя вытерпеть все испытания, что обрушит на тебя небо. Только тогда я смогу спасти вас и вернуть в Арройо!
– Мама,