Последствия. Ридиан Брук
наперерез автомобилю.
Шредер резко посигналил, но надвигающаяся черная махина не отпугнула детей. Они не сдвинулись с места, и остановиться пришлось “мерседесу”.
– Weg! Schnell![5] – заорал Шредер, на шее у него пульсировала вена.
Он еще раз посигналил, но один из детей – мальчишка в домашнем халате и с английской каской на голове – бесстрашно приблизился к машине со стороны Льюиса, запрыгнул на подножку и постучал в стекло:
– Что есть, томми? Гребаный сэндвич? Шоко?
– Steig aus! Sofort![6] – Брызжа слюной, Шредер перегнулся через колени полковника и потряс кулаком.
Между тем двое других мальчишек, запрыгнув на капот, старались отодрать хромированную эмблему “мерседеса”.
Шредер распахнул дверцу и, выскочив из машины, попытался схватить одного из них. Мальчишки проворно переместились на другую сторону капота, но Шредер успел ухватить одного из них за подол ночной рубашки. Он дернул беспризорника к себе, одной рукой сжал ему шею, а другой влепил оплеуху.
– Шредер! – Льюис впервые за несколько месяцев повысил голос и сам удивился тому, как это прозвучало – сухо и надтреснуто.
Водитель, словно не слыша, продолжал отвешивать мальчишке затрещины.
– Halt![7] – Льюис выбрался из машины, и мальчишки испуганно попятились от автомобиля.
Шредер наконец услышал и остановился. На лице его застыло странное выражение, смесь стыда и сознания собственной правоты. Отпустив мальчишку, он вернулся в машину, бормоча что-то под нос и тяжело дыша, как после тяжелой работы.
– Hier bleiben![8] – сказал Льюис, глядя на сгрудившихся детей.
Старший мальчик двинулся к машине, еще несколько опасливо последовали за ним. Остальные, едва не сливаясь с пепельно-грязным ландшафтом, уже что-то выковыривали из мусора. Льюис почти чувствовал исходящий от детей запах голода. Со всех сторон к доброму английскому божеству, сошедшему с сияющей черной колесницы, уже тянулись грязные тощие руки. Льюис взял из машины походный рюкзак, в кармашке которого лежали шоколадный батончик и апельсин, протянул шоколадку старшему мальчишке:
– Verteil![9]
Апельсин он отдал самому младшему из детей, девочке лет пяти или шести, – вся ее жизнь прошла в войну, – повторив тот же наказ. Но малышка тут же впилась в апельсин зубами, словно это было яблоко, не обращая внимания на кожуру. Льюис попытался объяснить, что фрукт нужно почистить, но девочка быстро отвернулась, испугавшись, что ее заставят отдать бесценный дар.
Детей все прибывало, и все тянули руки, включая одноногого мальчика, опиравшегося на клюшку для гольфа.
– Шоко, томми! Шоко! – кричали они.
Ничего съестного у Люиса больше не было, зато имелось кое-что более ценное. Он достал портсигар, отсчитал десять сигарет “плеерс” и протянул старшему, глаза у которого округлились при виде такого сокровища. Льюис знал, что нарушает инструкции – с немцами не общаться
Сдороги! Быстро!
Убирайся! Давай!
Стоять!
Эй, подойдите!
На всех!