Самиздат в СССР. Тексты и судьбы. Ю. А. Русина
Последний резко осудил писателей при выступлении на XXIII съезде партии, повторив вопрос М. Горького: «С кем вы, мастера культуры?». Нобелевский лауреат по литературе не разбирал стилистические достоинства и недостатки опубликованных на Западе повестей и рассказов, его речь была выдержана в духе обличения «врагов народа»: «Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а “руководствуясь революционным правосознанием”. Ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни! А тут, видите, еще рассуждают о “суровости” приговора…». Выступление всенародно любимого писателя изобиловало газетной риторикой периода построения социализма и помимо «оборотней» А. Синявский и Ю. Даниэль клеймились также как «аморальные отщепенцы, пасквилянты, уроды и предатели, с бешеной злобой и ненавистью относящиеся ко всему советскому»[42]. Лидия Чуковская в своем открытом письме, направленном в правления Союза писателей РСФСР и СССР и в редакции центральных газет, провидчески назвала речь советского литератора «исторической»: «Ваша позорная речь не будет забыта историей!». Она также напомнила, что «сталинское попрание закона стоило миллионов невинных жизней». Чуковская, в отличие от Шолохова, вспоминая произведения Ф. Достоевского, Л. Толстого, А. Чехова да и своего оппонента, говорит об «очеловечивающем смысле русской литературы», о книгах великих русских писателей, которые «учили и учат людей не упрощенно, а глубоко и тонко, во всеоружии социального и психологического анализа вникать в сложные причины человеческих ошибок, проступков, преступлений, вин». Автор письма обратила внимание на то, что Шолохову с его способностью понимать огромные социальные сдвиги и движения человеческой души следовало бы не требовать «расстрелять писателей в 24 часа», а попытаться объяснить, «какие стороны нашей нынешней жизни и почему подверглись сатирическому изображению в их книгах, что побудило их взяться за перо, какие свойства современной действительности не позволили напечатать произведения дома». В заключение Л. Чуковская настаивает: «Литература уголовному суду неподсудна. Идеям следует противопоставлять идеи, а не лагеря и тюрьмы»[43].
Глубокий литературоведческий анализ присутствует в письме профессионального литературоведа и поэта-переводчика Анатолия Якобсона[44], направленном в Московский городской суд в феврале 1966 г. Якобсон претендовал на роль защитника по делу Ю. Даниэля, но суд не дал ему выступить даже в качестве свидетеля. Автор письма отмечает, что произведения, которые судом определены как антисоветские «имеют гражданскую тенденцию, направленную против сталинизма, против его пережитков и рецидивов», тенденцию, которая «связана с сатирическими приемами повествования – с гротеском, с гиперболой, с фантастическим претворением жизненного материала». Якобсон обращает внимание на «недобросовестные средства», при помощи которых
Белая книга по делу А. Синявского и Ю. Даниэля. С. 387–389.
Белая книга по делу А. Синявского и Ю. Даниэля. С. 392–394.
Анатолий Якобсон (1935–1978), литературовед, правозащитник. Преподавал литературу в средней школе, занимался переводами, исследованием творчества поэтов Серебряного века. С 1969 по 1973 гг. редактировал «Хронику текущих событий». Написал несколько открытых писем: в Московский городской суд с предложением выступить в роли «индивидуального защитника» Ю. Даниэля (1966 г.); в правление Союза журналистов с анализом материалов прессы о «Процессе четырех» (1968 г.); в защиту Анатолия Марченко (1968 г.); о демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 г. против ввода советских войск в Чехословакию (1968 г.); «Русские друзья крымских татар» – о суде в Узбекистане (1969 г.); в Агентство печати «Новости» (АПН) и Агентство Рейтер о целях и деятельности Инициативной группы по защите прав человека в СССР (1970 г.); «Израильтяне в защиту Александра Гинзбурга» – открытое письмо президенту США Дж. Картеру (1978 г.). В 1973 г., после неоднократных обысков и вызовов в КГБ, эмигрировал в Израиль, где работал на факультете славистики Иерусалимского университета.