МилЛЕниум. (Повесть о настоящем.) Книга 2. Татьяна Вячеславовна Иванько
поморщился я. – Пойдём, выйдем на улицу, поговорим.
Она смотрит на меня, огромные, тёмные как вечернее небо глаза, качнула головой:
– Идём…
Скамейки вокруг роддома оккупированы молодыми папашами, но мы с ней нашли место. Лёля сняла шапочку с волос, пучок под затылком вот-вот распадётся, торчат шпильки… Я смотрю на её прелестный профиль, как хорошо на него смотреть, когда она смеётся, когда улыбается, когда спит рядом…
– Я знаю, где Алёша, – сказал я, надеясь этим вызвать её интерес к себе.
Она посмотрела на меня ещё более чёрным взглядом:
– Я тоже знаю. Я была… – у неё дёрнулась шея, – была на станции, когда они… Когда он уезжал…
– Как ты успела? – изумился я.
– Я сразу знала, где он. Он мог поступить только так, – она сощурилась от солнца, но больше похоже на то, что она морщится от боли.
Я откинулся спиной на заскорузлые от старой краски доски скамьи.
– Значит, ты знаешь его гораздо лучше, чем я…
– Да, Кирилл, – спокойно согласилась она.
– А меня знаешь? Куда пошёл бы я на его месте? – волнуясь, спросил я.
Лёля тряхнула головой слегка:
– Ты, как все: пошёл бы пить да б**дей трахать, таких, как я, – невозмутимо сказала она. Я таких выражений никогда не слышал от неё.
Это как пощёчина, это и жутко и трезвит…
– Он пишет? – спросил я, надеясь как-то смягчить её пугающую непреклонность.
– Мне? Да ты что! – сказала она, отрицательно мотнув головой. И добавила: – Мне он никогда не станет теперь писать… я хуже смерти, хуже ада. Хуже фашистов…
Она встала:
– Я пойду, Кирилл, мне надо. Я здесь и так на птичьих правах…
Я смотрю на неё, она такая тоненькая в этом старомодном халате с пуговицами на спине, голые колени, тапочки без задника, розовые пяточки… Лёля…
– Подожди, Лёля, не уходи, побудь со мной…
После мгновенного сомнения, она всё же села рядом со мной. Села ближе, чем перед этим.
– Ты никогда не простишь меня теперь? – спросил я.
– Кирилл, мне не за что прощать или не прощать тебя, я виновата больше, чем ты, – сказала Лёля. – Намного больше. Ты даже не представляешь насколько больше.
Я набрался смелости и обнял её за плечи. Как ни удивительно, она не только позволила, но и прильнула ко мне. К моему плечу, к моему телу…
Да, так. Так! Я не знаю, как я выдержала эти пять недель одна. Как я вообще смогла остаться жить после всего… И сейчас мне было не устоять, перед соблазном почувствовать его тепло, его руку на моих плечах.
Когда на пятый день после того, как Лёня ушёл из дома, из моей жизни, вернее, был изгнан, я первым делом, конечно, примчалась в общежитие. Именно примчалась: едва Кирилл уехал на работу, я собралась и почти бегом бросилась сюда. Но я опоздала. Я уже опоздала…
Он уже ушёл и отсюда. Ребята не знали, где он, были уверены, что он уехал домой, в Н-ск. Но я знала, что его нет там. Я звонила и, не рассказывая ничего, знала, что и Лёня ничего не сказал ни о нас с ним, ни