МилЛЕниум. (Повесть о настоящем.) Книга 2. Татьяна Вячеславовна Иванько
привыкли. Как начнёт стонать да метаться, звать её, пока не проснётся с криком…
– Каждый день это кино… Жуть. С тех пор как он её прогнал, всё только хуже.
– Прогнал, значит… – протянула я.
– Что вы! Как и прогнал-то… будто по щекам настегал. Не знаю, может за дело, конечно, но… – охотно делятся со мной соседи по палате.
– А мы полюбили её тут…
И мы полюбили её… Но Лёля, как же могло произойти…
Я позвонила Кириллу. Ругать девочку у меня всё же не хватало духу, но не поговорить с Кириллом я не могла, я должна понять. Это Ивану достаточно быть возмущённым.
Кирилл обрадовался моему звонку и сказал, что приедет в госпиталь. Он звал к себе, но я отказалась, я не хотела застать Лёлю, я не знаю, как и о чём мне говорить с ней, с девушкой, заставляющей так страдать моего внука…
Мы с ним встретились в больничном парке. Кирилл странным образом помолодевший, от того, что похудел что ли, смотрит на меня, улыбаясь. Мы говорим об Алёше, о том, что он поправляется, только спустя несколько минут я, наконец, решилась спросить:
– Что произошло, Кирилл? Как ты мог это сделать?
– Мог и сделал, – бледнея и хмурясь, ответил мой преступный сын. Неужели не осознаёт своего преступления?
– Но ведь…
– Мама, я понимаю тебя, во мне долго боролись два человека, мужчина и отец…
– Кирилл, это не два, это один человек! – перебила я, я возмущена до глубины души: «мог и сделал»! – Ты дал жизнь ребёнку, чтобы потом украсть его душу…
Он поморщился:
– Не надо высокопарных слов… А мне, стало быть, можно было без души…
Мы идём вдоль аллеи, где, несмотря на чувствительный осенний ветер, много таких же прогуливающихся в старомодных больничных пижамах из синеватой фланели. Ветер шелестит листьями, что сохраняются на ветках над нами, а мы – уже опавшими, разгребая их носками ботинок. Как хорошо гулять в такую погоду в шуршащем парке, но как тяжело среди всего этого золотого очарования говорить о том, о чём говорим мы.
– Кирилл, ты взрослый человек, ты вдвое старше…
– «В лета как ваши, живут не чувствами, но головой»?.. – бледнея ещё больше, проговорил Кирилл. – Должно быть, я произвожу впечатление какого-то конченого мерзавца даже на тебя, мама, – он посмотрел на меня. – Но я влюбился в Лёлю с первого взгляда, тому почти шесть лет. Можешь вообразить, сколько я боролся с собой… – мы сели на скамью, с которой он смахнул листья ладонью. – За это время я стал и лучше в сотню раз и хуже… – он наклонился вперёд, глядя перед собой. – Ты не представляешь, на что оказался способен… Я отравил Лёлю, чтобы легче соблазнить… и… – он провёл ладонью по лицу, словно снимая паутину, – я убил этим их ребёнка. Моего внука…
– Я ничего не знала о ребёнке… – ещё этого не хватало… не только жену, но и ребёнка отнял у Алёши… Ах, Кирилл…
Мне больно. Мне больно за них обоих. И за сына, и за внука.
– И я не знал тогда, сама Лёля ещё нетвёрдо знала и…
– И она не возненавидела тебя?!
– Возненавидела,