Бронеходчики. Сверкая блеском стали…. Константин Калбазов
им тоже никто особо и не приказывал. Скорее уж просто предложили. А они не отказались.
Глава 6
Длинные руки
«Париж. Как много в этом звуке для сердца русского слилось. Как много в нем отозвалось…» Нет, Игнат ничего не напутал. Москва – она воспета была Пушкиным. В русских же сердцах больше сотни лет живет именно Париж. Не побывать в этом городе для представителя света попросту непозволительно. Хотя бы раз в жизни, и пусть всего лишь один месяц, но он должен был прожить в этом городе, овеянном любовной романтикой.
Мало того, половину восемнадцатого и весь девятнадцатый век мода на Францию была столь высока, что дворянские дети раньше начинали говорить на галльском[6] и только потом осваивали подлый[7] язык. Как результат, картавость стала отличительной чертой русского дворянства. Она встречается даже сейчас. Потому что традиция обучения французскому с младенчества все еще жива. Как и понятие, что все самое лучшее непременно в Париже и может быть связано только с ним.
Лично у Игната с этим языком были определенные трудности. Изучал он его уже будучи взрослым. Учил без дураков и владел достаточно свободно. Однако ярко выраженного русского акцента из него было не вытравить. Чего не сказать о той парочке за соседним столиком. Или вон тех трех молодых людях в ближнем углу летнего кафе. И вот еще, по тротуару на противоположной стороне улицы идет развеселая троица. Мужчина ведет бойкую беседу с двумя дамами. При этом даже не старается вести себя тихо. И речь его льется чисто, без запинки.
Но всех их объединяет одно: они – русские. Да-да. Несмотря на то что по речи такового можно опознать только в Игнате, он это определил безошибочно. Есть в русских нечто неуловимое, особенное, что позволяет опознать друг друга в любой точке мира. Разумеется, при условии, что он все же вырос в России, вне зависимости от воспитания.
А вот еще один русский пожаловал. Высок, широкоплеч, крепкого сложения, с большими и сильными руками. Пышные обвисшие усы, цепкий волевой взгляд, решительный вид. Только седины в густой шевелюре за последние четыре года изрядно прибавилось. А так все тот же.
Мужчина прошел к свободному столику в дальнем углу. Присел в легкое плетеное кресло и раскрыл газету. Однако долго ему ожидать не пришлось. Не прошло и минуты, как к нему подошел гарсон, повязанный белой простыней, и протянул меню. Посетитель отказался от него, сразу же сделав заказ, что выдавало в нем завсегдатая. А характерный акцент подтвердил догадку Игната.
Впрочем… В данном конкретном случае догадка была ни при чем. Он знал этого человека. Причем хорошо знал. Мало того, ему доводилось служить с ним плечом к плечу. Конечно, в этом кафе на зеленой улочке в стороне от центра он завсегдатай. Причем живет по устоявшемуся распорядку. Привычка человека, посвятившего службе не один год.
– Здравствуй, Василий Иванович, – подойдя к столику, поздоровался Игнат.
– Твое благородие? –
6
На французском.
7
Подлый – по В. Далю: о человеке, сословии: из черни, темного, низкого рода-племени, из рабов, холопов, крепостного сословья.