Комбат по прозвищу «Снежный Лис». Владимир Першанин
горизонтального обстрела шестьдесят градусов позволил поймать в перекрестье прицела одну из «тридцатьчетвёрок». Опытный фельдфебель готовился дёрнуть спусковой шнур, но рядом с ним взметнулся фонтан мёрзлой земли и утоптанного снега.
Ком земли ударил обер-лейтенанта в грудь. Перехватило дыхание. Он пытался встать, глядя на танк, его отполированные гусеницы, подминавшие снег и неумолимо приближавшиеся к повреждённому орудию. Обер-лейтенант не раз видел, что остаётся от людей, угодивших под гусеницы, – месиво разорванной плоти и одежды. Неужели это конец! Почему молчит оставшееся орудие его батареи?
Тем временем остальные «тридцатьчетвёрки» и лёгкие Т-70 вместе с десантниками захлестнули артиллерийские позиции – шёл ожесточённый ближний бой. Совсем не тот, которого ожидал командир тяжёлого дивизиона, рассчитанного на уничтожение врага за несколько километров.
Пятитонные орудия не успевали ловить в прицел стремительно приближавшиеся танки. Выстрелы трёхдюймовых башенных пушек обрушивали капониры, кромсали механизмы и уничтожали расчёты. Пулемётный огонь не давал уцелевшим артиллеристам прицелиться.
Начальник штаба дивизиона наводил ствол, спеша опередить «тридцатьчетвёрку». Он знал, что гибель дивизиона его командирам не простят, и рассчитывал хоть с запозданием остановить русские танки.
Осколочно-фугасный снаряд взорвался между массивных станин. Почти весь расчёт был убит или тяжело ранен. Начальник штаба, громивший Севастополь и топивший корабли с беженцами, растерянно смотрел на обрубок руки с оторванной кистью, только что сжимавшей штурвал наводки.
На краю капонира в оседающей снежной и глинистой пыли возникла фигура русского десантника в маскхалате. Громоздкий автомат с дырчатым кожухом окутался клубком пламени. Русский безжалостно добивал расчёт. Кажется, он что-то выкрикивал, а рот кривила злобная гримаса безжалостного тупого азиата.
Тела артиллеристов дёргались от попаданий пуль, заряжающий кричал, заслоняясь вытянутыми ладонями. Неужели этот варвар будет стрелять в пожилого раненого офицера? Не эсэсовца или карателя, а всего лишь честного солдата-артиллериста, которому нужна срочная медицинская помощь.
– Не делай этого! – в отчаянии воскликнул капитан.
Война безжалостна. Сержант-десантник потерял брата и отца и не собирался щадить врагов. А начальник штаба три недели назад, не слишком задумываясь, приказал расстрелять два десятка пленных русских солдат, с которыми некогда было возиться.
– Мы прикончим их штыками, – сказал тогда фельдфебель. – Патронов не так и много.
– Поступайте как хотите, – отмахнулся занятый другими делами капитан.
Артиллеристы орудовали штыками не слишком умело. Запомнилось, как кричали от боли обречённые русские пленные и просили пощадить их. Это были совсем молодые парни, которым фельдфебель приказал снять шинели и валенки. Они остались лежать на обледеневшем от крови снегу. Некоторые продолжали