Расцвет и упадок цивилизации (сборник). Александр Александрович Любищев
частенько командовали буржуа (стр. 28): «И все-таки тяжело идти в бой под командованием разных Кокро, Жанов, каких-то Муле-Фокаров, Бужо».
Во время великих революций классовые границы совершенно спутываются и хотя несомненно, что в конечном счете после великих революций власть переходит к новым классам, движущей силой всегда является новая идея, воспламеняющая лучших представителей даже обреченных классов.
С этой точки зрения новый аспект приобретает великая трагедия Вандеи, чему посвящено много места в романе.
Трагедия Вандеи. «Вандея – это мятеж духовенства. И пособником мятежа был лес. Тьма помогла тьме; ибо Вандея своего рода чудо. Война темных людей, война нелепая и величественная, отвратительная и великолепная, подкосила Францию, но и стала ее гордостью. Вандея – рана, но есть раны, приносящие славу».
«Если вы хотите понять вандейское восстание, представьте себе отчетливо двух антагонистов – с одной стороны, французскую революцию, с другой – бретонского крестьянина. Стремительно развиваются великие, небывалые события; благодетельные перемены, хлынувшие все разом бурным потоком, оборачиваются угрозой, цивилизация движется вперед гневными рывками, неистовый, неукротимый натиск прогресса несет с собой неслыханные и непонятные улучшения, и на все это с невозмутимой важностью взирает дикарь: странный, светлоглазый, длинноволосый человек, вся пища которого – молоко до каштаны, весь горизонт – стены его хижины, живая изгородь да межа его поля. Он умеет делать лишь одно – запрячь волов, наточить косу, выполоть ржаное поле, замесить гречневые лепешки; чтит прежде всего свою соху, а потом уж свою бабку; верит в святую Деву Марию и в Белую Даму, молитвенно преклоняет колена перед святым алтарем и перед таинственным высоким камнем, торчащим в пустынных Ландах; в долине он хлебопашец, на берегу реки – рыбак, а в лесной чаще – браконьер; он любит своих королей, своих сеньоров, своих попов и своих вшей; он несколько часов подряд может не шелохнувшись простоять на плоском пустынном берегу, угрюмый слушатель моря».
«Эта подземная жизнь началась в Бретани с незапамятных времен. Человеку здесь всегда приходилось убегать от человека…»
«Ужас, который сродни гневу, гнездился в душах уже гнездившихся в подземных логовах людей, как вдруг во Франции вспыхнула революция. И Бретань поднялась против нее – насильственное освобождение показалось ей новым гнетом. Извечная ошибка раба» (стр. 182).
«Вандея потерпела неудачу. Многие восстания увенчивались успехом, примером тому может служить Швейцария. Но между мятежником-горцем, каким являлся швейцарец, и лесным мятежником- вандейцем есть существенная разница: подчиняясь роковому воздействию природной среды, первый борется за идеалы, второй за предрассудки. Один парит, другой ползает. Один сражается за всех людей, другой – за свое безлюдье; один хочет жить свободно, другой отгораживается от мира; один защищает человеческую общину, другой – свой приход» (стр. 193).
«Бретань – завзятая мятежница. Но всякий раз, когда она в течение