Поле сражения. Станислав Китайский
камере, где было уже тесно, он отвёл место «политике» возле самой параши.
Черевиченко не обратил на это никакого внимания, что совсем обозлило бывшего конокрада.
– Из-за него и тебя расстреляют, – шепнул он Тарасову. – Задави ночью, ей-богу, в бега выпущу!
Грабышев знал, что у Тарасова в городке остались дружки и за издевательство над ним могут при случае полоснуть ножиком по горлу, и считал за лучшее относиться к нему в рамках дела.
– Не за что убивать его, – сказал Тарасов. – А тебе, Изосим, головы не сносить. Помяни слово.
Когда за Грабышевым с лязгом и скрежетом захлопнулась дверь, к Тарасову подсели губастый Васька Саламатин, бывший начальник военного отдела Совдепа, и доверчивый Дёмка Погодаев, начальник земотдела.
– Рассказывай, Петра Анисимыч. Кого стряслось-то? Сидим тут третью неделю, ни хрена не знаем.
Тарасов стал обстоятельно рассказывать обо всём.
– Ты попридержал бы язык, – одёрнул его Черевиченко. – К чему тут исповедываться?
– Так свои все!
– Все? Ну, если так…
Черевиченко недоговорил, но Тарасов понял: свои-то свои, а распинаться нечего. Рассказал он только, как мордовали их в Дедове и как привели сюда для суда.
– Какой тут суд? – вздохнул Саламатин. – Захотят, сгноят здесь, захотят – расстреляют. Кто им указ?
– Как вы-то попались все? – спросил Тарасов.
– А вот так и попались. Как цыплят на насесте сгребли.
Пересыпая рассказ сокрушённым матом, Саламатин рассказал про арест Совдепа и гибель Толкачёва.
– Жалко Кирьку, – сказал Тарасов. – Хороший мужик был… А передачи носют?
– Носют, – сказал Дёмка. – Счас накормим вас.
– Я не об этом, Дёма. Своих повидать охота.
– Ты с Грабышевым потолкуй. Посули зелёненькую, поболтать у калитки. А так никого не пущают. Да поторопись, Грабышев сказал, расстреляют нас ночью.
– А ты не помирай раньше смерти, – подал голос Черевиченко. – Ты о жизни думай. Надёжные люди есть в городе?
– Почитай, все тут, в тюрьме.
– Дила-а… – протянул Черевиченко. – Дила. Но помирать рано. Большевики имеются?
– Откель им взяться? – ответил Саламатин. – На весь уезд трое нас было.
– Нет, так нет. Ты да я – уже двое, – сказал Черевиченко. – Будем бороться.
На следующий день вся тюрьма потребовала немедленного судебного разбирательства.
– Началось! – ругался Черепахин. – Когда и сговориться успели? На кой чёрт потащил я сюда этих комиссаров? Надо было расстрелять там, в Дедово, и дело с концом…
Усилив тюремную охрану, Черепахин, чтобы выиграть время в ожидании ответа из Иркутска на запрос, что делать с комиссарами, срочно выехал в дальние волости.
Напрасно Нюрка ходила три дня к тюремным воротам – свиданий Грабышев больше не дозволял.
Стоявшая всё лето над Приленском жара сменилась вдруг холодным затяжным дождём. Ненастье. Который уже