Сержант и капитан. Иван Коновалов
как?
– Молчал, вздыхал, смотрел задумчиво вдаль, пригублял водку, не напиваясь. Словом вел себя, как подобает ветерану. И главное, никого не бил, хотя вел себя агрессивно.
– Кудряво. Даша, я с Кавказа вернулся, не из киношного Вьетнама. Ладно, сыграю какую-нибудь комедию.
Дома он спал. Вечером вернулся к Даше. Еще поднимаясь по лестнице, услышал крик:
– Что ты мне своим Кандинским талдычишь. Кандинский, Кандинский. А Миро?! Миро с его голубыми закорючками, точками и загогулинами?! А?! Ша….!!!
Затем что-то рухнуло. Видимо, оратор. Но без стеклянного звона. Эти ребята, по рассказам Даши, так любят бить посуду в доказательство своей правоты. И потому они же сами отработали целую систему сохранения хозяйского сервиза, окон, зеркал и прочей легко бьющейся домовой атрибутики. Если стакан швырять, то мимо, в мягкий ковер, а если падать, то между диваном и стеклянным журнальным столиком. Впрочем, правила существуют для того, чтобы их нарушать.
Открыла Даша. Чуть выпившая, раскрасневшаяся. По коридору прошествовал здоровенный детина викингского вида и заискивающим голосом спросил:
– Даш, где у тебя водка спрятана? Не могу я вашу шипучку пить.
– В холодильнике, Славик, в холодильнике. – Даша сразу приняла хозяйский вид, поправила платье на плечах, – Ну, проходи, Мой Мужчина, жду тебя за столом.
Славику Никита очень не понравился. Надо быть настороже. Типы, влюбленные в хозяйку дома, опаснее всего после третьего стакана. Причем тут два варианта – либо он приглашает выйти на лестничную площадку для окончательного выяснения отношений, либо влюбляется заодно и в предмет хозяйкиной любви, и это самое страшное. Чтобы успокоить такого, надо на брудершафт выпить все, что есть в доме. А потом в ночной магазин бежать, а он заглючит и будет перезапускаться раз за разом:
– Ты знаешь, как я ее люблю, нет, не знаешь, потому что ты не понимаешь, что такое настоящая страсть. Да я для нее даже убить могу. И вообще, что она в тебе нашла. Но ты мне тоже почему-то нравишься… Давай выпьем за дружбу!!!
В гостиной кроме отошедшего Славика, не считая Никиты и Даши, было еще человек десять. Девушек вроде больше. Журналистки, невооруженным глазом видно. Эмансипированы, кажется, не чересчур. Атмосфера была эстетически накалена. Смешиваясь с винными парами, она все больше электризовывалась. Словесная эквилибристика, искрометность ума, удачные обороты – вот что важно. А потом они воруют друг у друга удачные перлы, чтобы вставить их в статью или рецензию.
– Разрешите представить, Никита Корнилов – солдат и проповедник, – показала Даша в его сторону, – Проповедует благородство, честь и здоровый цинизм.
Никита скромно поклонился. Общество как-то приосанилось. Разговор зашел о том, что он знал слишком приблизительно, – о галерее госпожи Пэгги Гуггенхайм в Венеции. Как выяснилось, все кроме Никиты там были и совершенно обалдевали от подбора коллекции.
– Полет мысли, резкость, дерзость,