Во времена Дира и Аскольда. Андрей Прохоренко
еще нужен кто-то лет на пять-шесть старший за Велеса, – не отвечая на вопрос, уведомил о намерениях Белогор.
– Кого выберешь, тот и будет, если согласится, – уверил Житень Белогора.
– Сговорчивые вы, покладистые, – усмехнулся Белогор. – Неужели так Светозару доверяете? Он ведь мог и ошибиться.
– Оно-то так, но Свет редко промашку давал, – негромко произнес Житень. – С Добродаром мы вопрос согласуем. Что тебе еще нужно?
– Время и твоего помощника Добрушу.
Ответ Белогора слегка удивил Житеня.
– А Добруша тебе зачем? Не молод он. Да и откуда ты его знаешь?
– Как же не знать твоего помощника? – вопросом на опрос ответил Белогор. – Старшим группы вместе со мной будет.
– Вижу, ты о нас наслышан, – усмехнулся Житень. – Что для себя и семьи ничего не просишь? Ты же в прошлом привык жить богато и на широкую ногу. Говорят, дружиной руководил.
– То раньше было, в другой жизни, – еле слышно произнес Белогор.
– Скрываешь что? – спросил Житень, всматриваясь в Белогора.
– А что скрывать? Время варягов к концу подходит, хоть сейчас мы и на подъеме. Та жизнь на острие меча ничего, кроме разочарования, в конце жизненного пути не дает. На себе проверил. Зачем играть на руку Одину или христианам?
– Ты отошел от Одина? – поинтересовался Житень.
– От служения ему и тем, кто за ним стоит.
– Чем же тебе христиане не угодили? Говорят, они миролюбивые, – заметил Ярвень.
Белогор покосился на него, усмехнулся и произнес:
– И это ты мне говоришь? Я был и во Франции, и в Дании, и в Германии, в Англию заплывал. Везде видел одно: мир Одина, Тора, Фрэи умирает и все больше христианизируется. Что же касается миролюбия, то это есть маска, за которой прячутся волчьи зубы. Я не овечка, но и не волк. Зато волков и прочую нечисть в черных рясах вижу издалека. Служителей с рожками на голове перевидал на своем веку предостаточно. Стать, как они, молить кого-то о чем-то, когда в руках меч, не стану. Изображать из себя смиренную овцу, прикидываться таковой ради выгод, не желаю. Поэтому стал волхвом.
– Ты выбрал себе трудный путь, – раздался в наступившей тишине голос Добродара, который тихо и незаметно подошел к месту. – Избу и надел ты получишь в волховском поселении. О жене и детях позаботимся. Холодно и голодно не будет. Теремов, как в Киеве, у нас нет. Чем богатые, то и предлагаем.
– Я привык обходиться малым, – отозвался Белогор. – Только мне все равно до зимы время нужно, чтобы осмотреться, поговорить, с кем надо, в Киеве побывать.
– Зимовать в Киеве будешь или у нас? – поинтересовался Добродар.
– С вами веселее, – усмехнулся Белогор. – Жену и детей здесь оставлю. Пусть привыкают. У меня детей трое, еще двое воюют. Все слава отца покоя не дает. Я говорил, что пропащее это дело, но разве молодых остановишь? Им самим нужно убедиться в том, что это так. Но в Киеве я тоже жить буду. Друзья у меня там есть…
Так я начал постепенно привыкать к еще одному другу и учителю одновременно. Белогор существенно отличался