… всё во Всём. Сергей Коч
такое письмо? А как ты узнал, что будешь делать до того, как начал это делать? – он разволновался и постоянно потирал ладони о стол. На него это было совсем непохоже. Обычно довольно флегматичный и тихий, сейчас он даже залился красным румянцем от напряжения.
Братья шумно выдохнули и засмеялись.
– Нет, это не он, но мы все почти обмочились от страха! – хохоча, проговорил Брог. Его поддержал смехом Ду.
Вот уж славное лекарство от депрессий – смех. Вот это награда человечеству, почти такая же важная и такая же непонятная, как числа.
– Ладно, я тоже посмотрю, но шифровки никогда не были моим коньком, я вам не Виета, – вспомнил я имя из курса математики. – Буду читать перед сном.
Все вроде успокоились. Но продолжать наши «пугалки» точно никто не хотел.
Я еще раз покрутил конверт в руке и сунул в большой карман жилета, решив не доверять больше посторонним предметам охрану важных писем для меня. Но точно знал, что не удержусь и открою его сразу, как останусь один. Внутри меня просто бурлил водоворот мыслей и все только что пересказанные события опять засверкали яркими красками.
Примерно через час я остался в одиночестве. Братья пошли веселиться дальше, а Алекса позвали волонтеры на просмотр очередной серии популярной фантазийной саги.
Я забрался с ногами на кровать и достал конверт. Еще раз осмотрев и не увидев ничего нового, я открыл его и вытащил запечатанный в тонкую пленку кусок старого пергамента. Пленка, в которую обернули артефакт, была настолько тонкой, что все выступы документа прощупывались пальцами. И она была настолько эластичной и прочной, что спокойно сгибалась в нужных местах, не рвалась и не растягивалась. Я разгладил пленку и стал всматриваться в непонятные знаки пергамента. Так прошло довольно много времени. У документа не было видно где верх, низ, в какую сторону писали. Да и один ли человек писал это, было непонятно. Так много совершенно разных символов было передо мной. Я пересел за стол, взял у Алекса настольную яркую лампу и, расстелив пленку, снова стал внимательно ее рассматривать. Крутить ее тоже не было смысла. Со всех сторон не было никаких зацепок, ни одного законченного или полного слова, прописанного символа или числа. Только кусочки чего-то написанного, как будто текст встряхнули и часть осыпалась. Я встал, походил еще минут пять, плеснул себе в стакан виски из коллекции Дуана и щедро разбавил водой. Сел обратно и еще раз попытался найти логику в этих закорючках. Ничего. Я вздохнул и решил посмотреть пленку на свет. Приподняв ее к лампе, я почувствовал знакомый уже холодок, что пробегал по коже довольно часто в последние дни – передо мной была почти точная копия экрана из самолета, я увидел те же безумные наборы символов и кусков букв и чисел, которые стали соединяться на свету. Просто часть была с одной стороны листа, а вторая с обратной. И, если смотреть просто сверху, то ничего не было видно. Чушь, как сказал Дуан. Я схватил лист бумаги и быстро, насколько мог, перерисовал всё получившиеся. Не хватало какой-то малости, чтобы текст стало возможно читать. И опять