Изначальные. Дмитрий Антонов
за живот. Змей, наконец-то избавившись от меча, нащупал передней лапой обидчицу и схватил Аппелагею, прижав к земле.
Аппелагея пытаясь защитить живот, повернулась набок, свернувшись калачиком, полностью прекратив сопротивление, а зверюга жаждал раздавить и разорвать когтями неуступчивую фурию.
Видя это, велизарный умолк.
Сарион стрелой подскочил к змею, отрубив сначала лапу, высвободив княжну, а затем обезглавил чудище окончательно, отбросив в сторону, бьющуюся в агонии плоть.
Портал тут же закрылся.
Одни Воины окружили велизарного, с княжной на руках, другие добивали издыхающую подземную тварь.
Сарион склонился над своей госпожой.
Ужас охватил доселе храброе сердце.
Аппелагея сгорела.
Часть черепа обуглилась и оголилась там, где когда-то была её длинная княжеская коса, одна глазница опустела. Око просто выгорело, правое предплечье совсем чёрное, словно сгоревшие угли, но вот её живот! Он все ещё шевелился!
Маг нежно убрал обгорелую руку и узрел разорванное чрево.
В нитях, некогда связывающих с матерью, лежал алый светловолосый младенец.
Сарион вытащил мальчика на свет.
Малыш молчал.
Лишь судорожное дыхание говорило о том, что жизнь пока не оставила это новорождённое дитя.
Руки велизарного обжигала тёмная субстанция, огненная кровь, однако, алая кожа Словича впитывала её словно губка.
«Этого не может быть! – мысленно воскликнул чародей. – Человек не может впитать чёрную кровь, лишь колдунам да Грот-магам это подвластно!»
Сообразив, что происходит, Сарион омыл младенца от подземной крови велизарностью, прочтя лечебное заклинание. Понемногу, кожа новорожденного начала становится розовой, а волосы вернули смоль своих родителей. Возрадовавшись тем, что хоть юного Словича удалось спасти, чародей облегчённо вздохнул.
– Ты будешь жить! – сказал он, казалось-бы сам для себя, дабы хоть немного уменьшить боль от потери близкого друга.
Но тут взгляд упал на Аппелагею и Сарион замер в изумлении.
Княжна жива!
Она всё ещё дышала!
Не веря своим глазам, велизарный вдохнул в Аппелагею все оставшиеся магические силы, жертвуя собой, но чары вернулись.
Истерзанное тело более им не подвластно.
Раздираемый душевными муками, и осознавая своё бессилие Сарион, заплакал, а Аппелагея-Дивно-Поле не обращая внимание на безуспешные потуги чародея сохранить ей жизнь, нежно смотрела единственной глазницей на собственное дитя, и улыбалась от счастья сгоревшими губами.
По чёрной, обугленной щеке побежала слеза, тут же испарившись от жара сгоревшей плоти, и в этот миг, Сарион с болью в сердце осознал одну простую истину. Дело не в нём, и не в его ослабевших от сдерживания портала способностях. Дело в том, что даже всем чародеям мира, вместе взятым, не под силу спасти настолько сгоревшего человека. Но кое-что было в его власти, кое-что, самое последнее, Сарион, всё же, был в силах сделать для княжны.
Маг повернул мальчика лицом.
– Ты