Тень ивы. Александр Николаевич Курмузаков
через комнату, и, распахнув входную дверь, сказал:
– Вон, паршивец! Чтобы я тебя около моей дочери не видел.
Игорь посмотрел на Риту, она, краснея одной щекой, еле заметно кивнула. Игорь долго шнуровал ботинки, будто ждал какого-то другого сигнала от Риты.
– Тебе шесть часов читать псалмы, паршивка. Где другие паршивцы? – папа говорил на хорошем русском, если не считать какого-то странного «ш», будто бы среднего между «ш» и «ф», что смягчало его грозный тон.
– Они во дворе.
– Позови их. Нечего им делать в этом паршивом месте! – Отец явно был настроен к внешним объектам с критичных позиций.
– Я могу позвать, – предложил Игорь.
– Ты еще здесь? Убирайся!
Игорь увидел, что он зол по-настоящему – даже выставил вперед сжатые кулаки.
Выйдя из подъезда, Игорь подзывающее махнул рукой Каспару и Агате, которые в стороне от основной группы детей, метавшихся вокруг ободранной деревянной горки, обрабатывали шкуркой все те же деревянные скамеечки. Они быстро подбежали к подъезду.
– Вас папа зовет.
Оба втянули головы в плечи и быстро засеменили к дверям в квартиру. Агата обернулась и шепнула Игорю:
– Приходи на собачью площадку, ладно?
Игорь кивнул.
– Завтра приходи, – прошептала Агата, но Каспар дернул ее за руку, и они скрылись за дверью.
Риты не было у их английского репетитора – Нины Львовны – ни на следующий день, ни через два дня, на следующем занятии. Нина Львовна забеспокоилась:
– Сходи к Рите, Игорь, узнай, в чем там дело. Она, конечно, и так знает этот Perfect Voice как «Отче наш», но что-то мне за нее неспокойно.
«Знала бы она, что в точку попала, – с тоской подумал Игорь. – Мало человеку каких-то жизненных несвобод, например бедности, так надо придумать себе еще и кабалу небесную».
– Сходишь?
Он и так ходил каждый день, но на собачьей площадке никто из детей Бринскусов не появлялся.
Игорь мотался по скверу и утром и вечером, загребая ногами палые листья скверных тополей – хотя стоял июль, деревья росли здесь больные, сбрасывали листву рано. Оказалось вдруг, что жизнь его за какой-то месяц организовалась вокруг Риты и без нее ощущалась как пустая.
Он не выдержал и позвонил Сергею Сергеевичу.
– Сергей Сергеевич, мне ваша помощь нужна.
– Я зайду вечерком, в полшестого давай.
И снова этот неприметный, сутулый, как будто даже нездоровый человек продемонстрировал свое скрытое могущество.
Он выслушал Игоря, не поднимая на него глаз, проверяя горячую интонацию на слух.
– Вот вера, Игорь, обычная человеческая вера. Вроде бы сильная штука. Но она же и слабость, понимаешь? Излишняя сила – всегда слабость. Уверен, что этот Ритин папаша человек неплохой, уж во всяком случае в СС не служил, потому что семья сюда была сослана еще в сороковом. Но перебирает с верой.
Папа, прислуживавший Сергею Сергеевичу за чаем с подобострастием ординарца, наклонился к гостю, ища его глаза.
– Нерусский?
– Литовец, –