Рассказы геолога. Повести и рассказы. Анатолий Музис
палатку. Но тонкий писк морзянки проникал через верблюжью шерсть спальника, через куртку наброшенную поверх. Занудливо, как комар над ухом, он взывал к пробуждению.
«Пора!» – подумал Нюкжин и высунул голову. В палатке было не так темно и холодно. Справа, над рацией горела свеча, и Полешкин, из спального мешка, только высунув руку по локоть, отбивал непонятные «точки-тире». И в печке огонь уже набирал силу, потрескивая по сухим чуркам.
Народная мудрость подсказывала: «Спишь – спи, проснулся – вставай!».
Нюкжин распахнул клапан, сел и рывком натянул свитер, уложенный под бок, чтобы не выстыл за ночь. Потом взглянул налево. Там кулем спал Андрей, уйдя с головой в спальный мешок. Ни утренняя связь, ни подъем его не заботили.
Полешкин закончил свой перестук, снял наушники. Нюкжин вопросительно посмотрел на него.
– Пока ничего. Назначили выйти в десять ноль-ноль.
– Почему борт не пришел?
– Не хватило светлого времени.
– Много?
– Один час… Я посплю еще…
Рука Полешкина, а за ней и голова, исчезли в спальном мешке. Он превратился в такую же полуфантастическую фигуру, как и Андрей. А Нюкжин посидел еще немного, прислушиваясь к потрескиванию огня и собираясь с мыслями. Подумать было о чем. Полевой сезон закончился. Сентябрь подкрадывался к середине и столбик термометра опускался по ночам до -15. Эвакуировать отряд предполагали неделю назад. И погода стояла бездождная, и солнце, не яркое, но все-таки грело. Однако эвакуации ждал не один Нюкжин, а, по не писаному закону таежного братства, людей из горных районов эвакуировали в первую очередь. Там и погода переменчивее, и снег лег. А отряд Нюкжина вел работы на стыке Алазейских гор и Колымской низменности и мог подождать. Но позавчера начальник базовой станции Прохоров сообщил из Зырянки: «В горах занепогодило. Борт в плане к вам!» И утром вчера подтвердил: «Ждите!» А в 10—00, тот же Прохоров огорчил, уже в который раз: борт забрали на санрейс!
Да, если где-то беда, если человеку нужна срочная помощь, вертолет снимают с любого задания. Нет на Севере ничего более первоочередного, чем санрейс! Правда, Прохоров пообещал, что сразу по возвращении борт пойдет к ним. Полешкин каждые два часа выходил на связь и каждый раз Прохоров подтверждал: «Быть готовыми!..» Но вертолет так и не прилетел.
Не хватило одного часа светлого времени.
И вот, снова ожидание.
Интуиция и многолетнй опыт подсказывали: вертолет не прилетит и сегодня.
Тепло концентрировалось под потолком палатки, Нюкжин почувствовал, голову уже греет. Тогда он быстро оделся, сунул ноги в сапоги и присел перед печкой. Пламя яростно тянуло в трубу и нижнее колено покраснело. Нюкжин пошевелил поленья и они осели. Он подложил несколько сухих чурок, взял куртку, задул свечу и вышел.
Небо, окрашенное в теплые желтые цвета на юго-востоке, в зените выглядело серым, бесцветным. Юго-западный угол неба загораживал высокий – 40—50 метров – обрывистый берег Седёдемы. В его уступе обнажался сложный комплекс рыхлых пород.
Нюкжин