Пропавший в джунглях. Николай Прокудин
усмехнулся и добавил, что вовсе не меня имеет в виду. Наверное, Господь и создал нас смертными именно потому, что мы с возрастом все упрощаем и уже не способны совершать те глупости и ошибки, которые как раз и двигают эволюцию. Ладно, Паша, закончим с философией. Давай лучше выпьем по соточке коньяка, а то мы уже совсем запудрили друг другу мозги. – Генерал подошел к дверце сейфа, встроенного в стену, открыл его двумя ключами, выставил на стол бутылку армянского коньяка, две металлические стопки и тарелочку с изюмом. – Лимона нет, зажуем вот этим. За романтиков!
Друзья чокнулись и выпили.
Через слегка раздернутые шторы проникали солнечные лучи, радуя глаз и возрождая призрачные надежды на лучшее. Погода налаживалась. Проснувшаяся муха забилась о стекло, прорываясь к свободе.
Воронов ушел. Калитин взялся за бумаги, отложенные ранее, но вновь отбросил их в сторону и задумался. Жизнь подбрасывает новые задачки, и никуда от этого не деться.
Глотов
Станислав Глотов расслабленно лежал на камнях дикого пляжа и лишь иногда подергивался, отгонял от себя назойливых насекомых. Дул легкий ветерок.
Впрочем, в Балаклавской бухте, прикрытой со всех сторон горами, сильных ветров не бывает, как и штормов. Именно поэтому она на протяжении многих веков служила убежищем для бандитов и пиратов всех мастей. Здесь можно было отсидеться, отремонтировать поврежденный рангоут, такелаж, запастись провизией, а также отбиться от врагов, если установить пушки или построить форт на высотах возле узкой горловины. Бухта в своей истории много раз переходила из рук в руки: тавры, греки, римляне, османы, русские… На данный момент здесь обосновалась база подводных лодок, секретный объект 825ГТС.
Капитан Глотов служил инструктором в учебном центре боевых пловцов, учил молодежь приемам рукопашного боя, в чем изрядно поднаторел, причем не только в спортивных залах, но и в реальных боевых операциях.
Начальство перевело его сюда в наказание за грехи, допущенные на предыдущем месте службы – в спецназе ГРУ. Здесь работа ни разу не пыльная, синекура, полно свободного времени, но скукотища! Он привык к рваному ритму жизни. Приказ – низкий старт – прыжок в неизвестность. А тут все размеренно и предсказуемо, «жизнь течет меж пальчиков паутинкой тонкою».
Местные жители принимали Глотова за уроженца солнечного Кавказа – смуглая кожа, черные волосы, нос с горбинкой. Но они ошибались. Мать капитана была чистокровной испанкой, жертвой гражданской войны в Испании, завезенной в СССР в малолетнем возрасте. Поэтому он хорошо, без всякого акцента говорил по-испански.
Это было отмечено в личном деле офицера – может, и пригодиться при случае. Но пока не пригождалось. В Афганистане, где Глотов отвоевал два года, нужно было знание пушту или дари, которые он освоил на уровне армейского разговорника: принеси, подай, руки вверх. А потом его перевели в Балаклаву.
Этот кусок побережья нравился Глотову именно своей неустроенностью, дикостью.