Во имя Абартона. Дарья Алексеевна Иорданская
Все плыло перед глазами, не осталось ни мыслей, ни иных чувств, кроме темного, чарами навеянного восторга.
Все кончилось быстро, вспышкой, невиданным прежде оргазмом, от которого на долю секунды, кажется, Мэб оглохла и ослепла, и провалилась в бесконечную черноту. Все прочее, происходящее в реальном мире, было сейчас бесплотно и неважно, даже то, что Эншо кончил в нее. Потом, все потом, все станет важным когда-нибудь еще.
Сознание вернулось урывками, и сразу же на Мэб нахлынула реальность, холодная, темная и страшная.
Она полулежит на полу, опираясь на стену, бесстыдно раскинув ноги, белеющие в полумраке. Как шлюха. Волны наслаждения, словно отголосок мощного землетрясения, все еще заставляют вибрировать ее мышцы. Нервы все еще натянуты рояльными струнами и гудят от легкого касания. Тело удовлетворено, изнежено, телу нужна сейчас хорошая ванна и мягкая постель. В остальном же… если бы можно было назвать это изнасилованием, Мэб бы определенно так и сделала. И сдала Эншо в полицию. Вот только… минуту назад она сама этого отчаянно хотела.
– Сидеть будем в одной камере, – хмыкнула темнота бархатистым голосом Эншо, от которого все еще мурашки бежали по коже.
– Вы мысли читаете? – хмуро поинтересовалась Мэб.
– Полагаю, думаем мы об одном и том же. Встать можете?
– Вы себе льстите, – ядовито фыркнула Мэб, попыталась подняться и обнаружила, что ноги ее не держат, а проклятые туфли на тонком, модном в столице каблучке, надетые чтобы произвести впечатление на Верне, разъезжаются на паркете. Мэб выругалась, грязно, употребив все ей известные слова.
Не говоря ни слова, Эншо подошел, склонился к ней и легко подхватил на руки. Донеся до диванчика, залитого желтым светом уличного фонаря, испятнанного тенями деревьев, Эншо усадил ее, укрыл голые, также испятнанные тенями ноги своей мантией и сам устало опустился на стул. Мэб сидела прямо, боясь опять утратить контроль над собой и над ситуацией. Минут, должно быть, десять они молчали, совершенно одинаковыми взглядами изучая пол. Интересно, отвлеченно думала Мэб, разглядывая тени, а что это за дерево? Береза? Клен? Она совершенно не помнила, что же посадили под окнами в позапрошлом году.
– Полагаю, нам не стоит говорить ректору правду.
Мэб подняла голову. Эншо не смотрел на нее, куда больше его занимали все те же тени, удлиненные, ложащиеся на заваленный бумагами стол профессора Лазло.
– Наверное, – неохотно согласилась Мэб.
– Вы последствия понимаете?
Мэб прикусила губу.
– Это не просто афродизиак, – менторским тоном продолжил Эншо, точно разговаривал со своими студентами. – Не «Инкуб на час», превращающий вас в воющее от страсти животное. Это чары связи, леди Дерован.
– 1544 год, – тем же менторским тоном, у нее ведь тоже есть студенты, отозвалась Мэб, – изобретение Брайана Коули Уорста. Именно поэтому я пришла сюда, а не с Верне