Райский Сад. Юрий Викторович Садомский
за ними, затем тихонечко отступает назад и идёт вверх по склону…
По скрипучей лестнице Ева поднимается в дом. Из коридора видит комнату. Там за столом сидит, подвыпивший, Кот. Закрыв глаза, откинувшись на спинку стула, он что-то мурлычет себе под нос.
– Папа! – говорит, входя, Ева.
– Что? – отвечает Кот, не открывая глаз.
Ева, молча, подходит к столу, водит пальцем по контурам макетов, обойдя стол, кладёт руки на плечи отца.
– Папа… – Ещё раз говорит она.
Кот вопросительно открывает один глаз.
– Папа… А почему ты всё время читаешь одни и те же книжки?.. И все про войну?
Кот расслабленно улыбается.
– Не знаю, дружочек. Нравится…– Он опять закрывает глаза, что-то мурлычет. – Раньше читал много и разное, а сейчас… Знаешь, дружок, героики, должно быть, не хватает. Динамики много, напряжения – хоть отбавляй, но всё, как-то бескрыло, без полёта… Нет! – вздыхает он. – «Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята…»
– А мама?
– Мама? Мама – свет в окошке,.. «Мама, мама, это я дежурю, я дежурный по апрелю…» – напевая, Кот поднялся и, чуть качнувшись, пошёл к окну. Прислонившись к оконной раме и глядя куда-то в сторону моря, Кот улыбается…
… Промозглый зимний вечер конца пятидесятых. Два подростка в коротеньких полупальто с поднятыми воротниками бесцельно бредут по городу.
– Послушай, Кот!.. – поёживаясь от холода, говорит один. – Может по домам? Жрать охота, а денег ни копейки.
– Да, что дома!? «Юность» всю прочитал, а уроки… так гори они синим пламенем! Прошвырнёмся ещё чуток…
Они подходят к освещённому входу в театр. Видно как фойе толпятся зрители, двери на улицу полуоткрыты, несколько мужчин, несмотря на холод, вышли покурить.
– «Евгений Онегин» – читает афишу Кот – Антракт, должно быть… Слушай, Витёк! – неожиданно говорит он – Давай в театр проканаем? Там тепло, и музыка играет…
–Ну,.. давай… – соглашается Витёк.
Они подходят к дверям, снимают пальто, засовывают кепки в рукава и, прячась за спинами толпящихся у дверей зрителей, проскальзывают в фойе.
– Давай в буфет до конца антракта! – шепчет Витёк – Там билетёрши нас не заметят…
Дружки заскакивают в буфет. В нём очередь перед стойкой, у столиков торопливо дожевывают, допивают, обмениваются впечатлением… Взгляд Кота останавливается на стоящем в углу буфета штабеле ящиков с пустыми бутылками. Кот смотрит на Витька, тот, оглянувшись по сторонам, понимающе и согласно кивает. Они пробираются к штабелю, прикрывая друг друга, незаметно вынимают из ящиков по пустой бутылке из-под Шампанского и запихивают за пояса брюк, прикрыв полами пиджаков. Звенит третий звонок. Буфет стремительно пустеет. Кот и Витёк поднимаются по мраморной лестнице на галёрку. Там незанятые места ещё есть, но они опасливо садятся на ступеньки, сбегающие к первому ряду галёрки. Ступеньки крутые, с привинченной на их края бронзовой окантовкой.
Медленно убирается свет в зале, из оркестровой ямы показывается плешивая голова дирижёра. Её приветствуют аплодисментами.