12 самых страшных тайн. Юлия Анатольевна Нифонтова
заливисто рассмеялся своей шутке, представляя, как его старенькая прабабушка расстреливает террористов из «калаша», приговаривая своё обычное: «Светконец! Даже синяки по телу пошли… от переживания!»
– Раньше мы играли с дедынькой в «дурачка». Охы, как же он пригрывать-то не любил. Щас бы сыграла бы с тобой, сынок, да глазыньки мои ниччо не видят. Вундеркиндер ты мой!
Да и когда было нам в игры-то играть? Дедынька всё на заводе, я в детсаде. Дача – десять соток. Картошки – поле, не видать, где кончается. А как дело к осени, тут пововсе начинается мой консервный завод: варенье, засолки, маринады… Канпоты Юрочка сильно любил. Всё уж… никто ему больше вкусненького не изделает. Совсем закорючилась Прокопевна…
– Да он себе всё в магазине купит, баб.
– Не-ет в магазине маминого не продают…
– Баб, а расскажи, как в деревне жили.
– Хорошо жили. Всё было. Березняк такой огроменный был – берёзыньки аж светятся. Церква в голубенькой шапочке на взгорке стоит. А поп такой красатуня, кудрявый-кудрявый. Меня в честь него Долматом прозвали. Баба твоя молоденькая тоже сильно кудрявая была. Бывалыча прилижу волосы, платком завяжу, а они снова шапкой, вверх куделями.
– А вы в чё там играли тогда?
– В деревне, сынок, играть некогда. Утром мама собирается на пашню с тремя старшими, а нам с Зинаидой наказывает в доме прибрать и огород прополоть. А Ивану – чтоб воды натаскал. А кадки-то здоровенные! К речке-то через поле гречишное надо идти, а оно, как море – волнами, волнами колышется. И запах, как в Раю! Мы маленькие целый день по дому, по огороду работаем – старших с пашни ждём. Бывалча пойдём в огород коноплю убирать да мять – выходим, как пьяные…
Олежку сдуло с табурета приступом истерического смеха:
– Ахха-ха-хаа… – у вас чё там деревня-то наркоманская штоль была, вы там поди ганджубаса обкурились и загонялись весь день!!!
– Да-да, весь день не загонялись – работали и масло конопляное жали, лён сами ткали, всю зиму пряли. Моя ниточка самая тонкая была – на рубахи, а Зинаидина, толстая да комковатая – на мешки. Да два огромадных анбара зерном заполнить надо. Дед Матвей такой могучий, бывало в горницу зайдёт, как вроде всё полно становится, он в Америку хлеб пароходами торговал.
– Он бы нам лучше в Америке-то побольше родственников оставил.
– Родственников – тьма. Одних дядьков – полдеревни было. Всех разорили. Двух маминых братавьёв с семьями, с детями по семь, по восемь душ – в Нарым сослали, там они все и заганули. Вот, а дедынька меня всю жизню как во зле, так – кулацкая морда называл. А эта кулацкая морда такого горя хлебнула. Мама успела нас с Зинаидой в город в няньки определить. Так Зинаида с одиннадцати лет, а я с девяти – в людях.
– Дык и чё? Всё одна только работа и работа? Вообще штоли не играли ни в чё?
– Да почему, играли. Сиганём через забор к Максимкиным. Они лодыри были, мы их подкармливали. Потом у нас всё поотобрали и им отдали, раскулачили в пользу бедняцкой семьи. Через год у них така