Спасти или уничтожить. Константин Гурьев
придет, так что у нас с тобой дел впереди много, и должны мы собирать тех, в кого верим, кто не подведет.
Оглянулся по сторонам, осмотрел берег реки:
– У вас тут, говорят, рыбалка знатная? Ну давай, показывай!
Когда вышли за пределы лагеря партизанского отряда, Козлов стал закуривать и вертелся при этом, прикрываясь от ветра так, что Миронов невольно улыбнулся.
Козлов, увидев его улыбку, нахмурился:
– Привычка, Петя.
Помолчал, еще раз оглянулся, потом пояснил:
– На тебя бы посмотреть, как ты будешь от слежки уходить, – потом добавил: – Хотя, конечно, лучше бы без этого.
Прошли еще несколько метров, и Козлов сказал:
– Теперь ты оглянись, посмотри внимательно – нет ли кого?
И только получив ответ, что никого нет, заговорил:
– Дело тут серьезное, а мы тебя не знаем, товарищ Миронов. С одной стороны, это плохо – никто не даст подробную характеристику, с другой – хорошо, потому что о тебе никакой предатель почти ничего немцам рассказать не сможет.
Миронову показалось, что это «почти» было какое-то нарочитое, с намеком. Козлов после паузы глянул на Миронова и, кажется, был рад, что тот шагает молча.
– Получается так, что ты в настоящее время – одна из лучших кандидатур для очень серьезного дела, Петр Кириллович. Придется тебе немного передислоцироваться в целях улучшения материальной базы.
Миронов невольно поморщился, естественно, предварительно отвернувшись в сторону: что за страсть у партработников к мудреным речам! Говорил бы проще.
А Козлов, будто подслушав, сказал:
– В общем, давай, я тебе проще расскажу: решено твой отряд сделать базовым отрядом для операций особого назначения. Что за «особое назначение», сказать не могу – дело секретное, узнаешь в свое время. В настоящий момент, что это будет для тебя означать? Придется провести некоторые, так сказать, преобразования, что ли… В общем, отряд твой мы усилим, но не за счет каких-то новых бойцов, а просто освободив тебя от женщин и детей, от пожилых людей. Мы их переведем в другое место, в другие отряды, чтобы твой отряд стал мобильнее, понимаешь?
Но Миронов не понимал:
– Это как же – «переведете»? Это же семьи, это же родные люди! Как же они согласятся на такое? Я их уговаривать не буду!
Козлов резко остановился и развернулся так, что перегородил дорогу Миронову, и лицо его приняло неприятное выражение. И голос стал каким-то неприятным, требовательным, укоряющим:
– Ты, Миронов, эти школьные штуки брось! «Семья», «родные люди» – это там было, – Козлов махнул рукой за спину, в далекое уже довоенное прошлое.
Потом махнул рукой обратно и вниз, будто упираясь в землю:
– Перед тобой будет такое задание, что ты, возможно, через день да каждый день в боях будешь, а ты детей и стариков с собой брать хочешь!
Он снова достал папиросу, но сейчас уже прикурил спокойно, не оглядываясь по сторонам, и двинул дальше, не обращая внимания, идет ли Миронов за ним следом.
Потом,