Теорема существования. Инвариант. Ann Up
и даже чуть больше, чем «во всем». Если же это не спектакль для одного зрителя, то, безусловно, мужчину жаль.
– Неплохо отработал, – ухмыльнулся капитан.
И меня поволокли дальше.
«Беседочная» оказалась камерой два на два метра в конце коридора. Этакий серый мрачный каменный гроб. С каменным полом покрытым серой каменной пылью, истертым настолько, что он походил на земляной. С ямой под отходы в дальнем углу, через нее, видимо для большего удобства, была перекинута доска.
С решеткой вместо двери. Мест для сидения, и уж тем более для лежания предусмотрено не было. Меня впихнули в камеру, закрыли решетку здоровенным ключом. Весьма символично получилось. Капитан неловко шевеля толстыми, похожими на сосиски пальцами, повесил ключ обратно к связке у него на поясе.
Ага, значит пока решили просто « побеседовать», пытки и прочие ужасы, видимо оставили, так сказать, на десерт.
Напротив решетки, прямо в коридоре был поставлен стол и грубо сколоченный табурет. Видимо, для того, чтобы записывать признания пленников. Хотя, я лично, очень сомневаюсь, что усатый капитан сможет хотя бы свое имя накарябать на бумаге. Чуть поодаль от стола, стояла большая, величиной с сорокалитровую кастрюлю, дымящаяся жаровня с углем.
Вроде лето еще, с чего они тут обогреваются жаровнями? Хотя тут, конечно, прохладно из-за каменных стен.
Я пригляделась внимательней: рядом с жаровней лежала палка напоминающая кочергу.
До моей, испорченной цивилизацией, головы стало медленно доходить, что палка это клеймо, или какой-то пыточный инструмент.
– Тэк – с, – усатый игнорируя жалобный скрип табурета, кряхтя уселся за стол и уставился на меня налитыми кровью жабьими глазами, – давай, посмотрим, воровка, что у тебя в мешке.
– Я не воровка! – тщетно возмутилась я.
Капитан повернулся к стражу:
– Эти тупые деревенщины таскают за собой всякую ерунду. Сейчас посмотрим, что эта мышь натаскала. Смотри, – он сунул руку в мешок и выложил на стол два больших горшочка. Подергал за шнур. Выдернул его из одного горшка. С усилием отколупнул крышку с другого. Сунул в него нос, понюхал. Залез в горшок рукой, растер порох между указательным и большим пальцами. Попробовал на вкус, и сообщил патрульному:
– Эта дура таскает с собой горшки с мелким углем.
Патрульный заржал.
– Лучше бы эля с собой носила, все больше пользы, да, капитан Мират?
– Да, уж, – усатый отшвырнул горшки в жаровню, – может ты это украла?
– Идиот! На пол все! – заорала я не своим голосом, метнулась в противоположную от решетки сторону и сжалась комком у стены машинально отсчитывая секунды. Закрыла голову руками. Раз, два …
В Ивянках силы взрыва от двух горшков хватило на то, чтобы разворотить избу сложенную из обхватных бревен. Здесь чугунная жаровня с раскаленным углем, которую наверняка разорвет, плюс замкнутое пространство коридора. Ох, что сейчас будет. Восемь, девять. . .
– Ты что это, девка?! – капитан Мират начал вставать со стула. Двенадцать,