Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей. Диана Гэблдон
внимания…
Заслышав шаги, он сел. Беспокойство тут же улеглось, когда, откинув полог, на пороге палатки возник его отец… Точнее, лорд Джон. Он казался удивительно маленьким, даже хрупким. Хромая, он медленно вошел в круг света, и Уильям увидел повязку на его голове, левую руку в самодельной перевязи… и стертые до крови ноги.
– Ты…
– Я в порядке, – перебил Уильяма лорд Джон и слабо улыбнулся, хотя лицо его было бледным и изможденным. – Все хорошо, Уилли. Ты жив, и все хорошо.
Отец покачивался, вытянув вперед руку, чтобы удержать равновесие. Не найдя, за что схватиться, он опустил руку и выпрямился. Голос его был хриплым, но покрасневший глаз смотрел… с нежностью. Уильям сглотнул.
– Если нам есть что сказать друг другу, Уилли – а это так, – давай подождем до завтра. Пожалуйста. Я… – Не договорив, он слабо махнул рукой.
В горле у Уильяма стоял ком. Он кивнул и обеими руками вцепился в матрас. Отец тоже кивнул, глубоко вздохнул и повернулся к выходу. Там стоял дядя Хэл, хмуро и взволнованно глядевший на брата.
У Уильяма екнуло сердце.
– Папа!
Отец резко остановился и посмотрел на него через плечо.
– Я рад, что ты не умер! – выпалил Уильям.
На уставшем лице отца расцвела улыбка.
– Я тоже этому рад.
Йен шел прочь от лагеря англичан, не оглядываясь. Вокруг медленно дышала ночь. Он словно оказался заперт в огромном сердце, чьи толстые стенки то сдавливали его, не давая вздохнуть, то расходились в стороны, оставляя его почти невесомым.
Лорд Джон предложил, чтобы рану Йена осмотрел армейский хирург, однако Йен не мог остаться. Он должен найти Рэйчел и дядю Джейми. От лошади он тоже отказался, боясь, что не удержится в седле. Уж лучше пешком.
Он шел вполне уверенно, хотя и признавал, что чувствует себя не очень хорошо. Руки еще дрожали после нанесенного смертельного удара. Он зародился внутри и до сих пор эхом отдавался в теле, будто не имея возможности выйти. Ладно, вскоре это пройдет – Йен не в первый раз убивает, правда, последний раз это случилось давно, а подобной ярости он не испытывал и того дольше.
Кого же он убил перед этим индейцем? Память молчала. Йен слышал, видел и осязал, но эти чувства не вполне увязывались с тем, что он испытывал. Войска до сих пор возвращались в лагерь. Видимо, с наступлением темноты битва прекратилась, и солдаты шли домой. Они так шумели! Жестяные кружки и фляжки бились о патронташи, их звон долго еще стоял в ушах Йена, а далекие лагерные костры мешались с вьющимися вокруг светлячками.
Шотландский надсмотрщик. В Саратоге. Его лицо внезапно всплыло в памяти, а тело вспомнило ощущение от удара. Яростный тычок ножом под ребра, прямо в почку. Когда жизнь мужчины замерла, а потом оборвалась, в теле Йена возникло странное всеобъемлющее напряжение.
Чувствуют ли что-то подобное мясники, убивая животных? Йен испытывал эхо подобных ощущений, когда перерезал горло оленю – и не чувствовал ничего, сворачивая шею курице или разбивая череп кунице.
– Или