Распутница и принц. Маргерит Кэй
о болезни, поразившей ваших лошадей, но он при всем желании не смог бы оставить полк, пока Наполеон на свободе и наша армия в любой момент может пойти в бой. – Что было чистой правдой, хотя и далеко не всей.
– И он счел уместным отправить вместо себя свою дочь? – Голос принца звучал скептически.
– Мой отец научил меня разбираться в физиологии лошадей и в том, как лечить их болезни, – ответила Стефани более уверенно. – Я с самого раннего возраста работала с ним бок о бок. Кроме того, в прошлом году я работала в одном из самых крупных английских конезаводов, который находится в Ньюмаркете. Так что у меня имеется достаточный опыт. Хотя я, конечно, не могу сказать, что обладаю таким колоссальным опытом, как мой отец.
– У Ричарда Дэрвилла репутация самого лучшего в мире специалиста по лошадям. Его слава так велика, что достигла Аравии.
– И это заслуженная слава, ваше величество, – с гордостью произнесла Стефани. – На самом деле можно без преувеличения сказать, что мой отец в своем роде провидец. Он много лет без устали боролся, чтобы вывести ветеринарную практику из тьмы средневековья, заставить армейских коновалов отказаться от неоправданно жестоких и по большей части неэффективных способов лечения. Внедрить новые идеи, новые методы, основанные на принципах хирургии, разработанных великим Джоном Хантером. Мой отец…
– Мне известны достижения вашего отца, мисс Дэрвилл, – перебил ее принц. – По этой причине я и обратился за помощью к нему. Но не к его дочери. – Он снова окинул ее своим холодным взглядом, от которого ей стало слегка не по себе. Хотя и не так, как от следующих его слов. – Не говоря уже о том, что вы женщина.
– Что характерно для всех дочерей. – Стефани стиснула зубы. Она не первый раз сталкивалась с таким предубеждением. – Но, как я заметила, это не слишком заботит моих пациентов.
– Возможно, но мне трудно поверить, что их хозяева готовы с такой же легкостью закрыть на это глаза.
– Вот одна из причин, почему я предпочитаю людям животных, – выпалила Стефани. У нее вдруг страшно разболелась голова. Она сняла шляпу и запустила руки в мокрые от пота волосы. Не стоило настраивать принца против себя. Она с опозданием, но все же вспомнила про письмо, которое дал ей отец. – Возможно, это сможет вас убедить.
Принц сломал печать и прочитал письмо, написанное и подписанное четким папиным почерком.
– Весьма впечатляющее свидетельство. Надеюсь, что на его объективность не повлияли теплые отцовские чувства.
Его должно было взбесить безрассудство этой маленькой женщины, посмевшей так разговаривать с ним. Но Рафика заинтриговало, как она с явным вызовом смотрела на него своими большими карими глазами, видимо не сознавая, что нарушила все мыслимые правила приличия, придворного этикета и любых протоколов.
Она оказалась не так молода, как виделось с первого взгляда, – лет двадцати пяти – двадцати шести. Ее волосы выгорели на солнце, но он догадывался, что от природы они темнее, поскольку ее ресницы и брови были темно-каштановыми.