Мемуары леди Трент: Тайна Лабиринта. Мари Бреннан
надеждам лорда Тавенора на то, что, живя в неволе с самого рождения, дракон привыкнет к контактам с людьми, созданием он рос вздорным, неуживчивым, не слишком-то склонным привыкать к кому бы то ни было. Скорее всего, сие обстоятельство должно было обречь Эсклина на скорый конец – если он не угомонится с возрастом, его, вероятнее всего, пустят под нож ради драконьей кости, – однако пока что он походил на здорового дикого дракона более всех остальных. Крыльев ему, опасаясь, что это раньше времени сведет животное в могилу, еще не подрезали, но и летать не позволяли.
Но особую привязанность я испытывала к самому младшему из молодняка. Возможно, сентиментальность моих слов заставит вас удивленно поднять брови – и не без причины, однако мои отношения с этим созданием были куда больше похожи на общение хозяйки с собакой или кошкой, чем на обращение ученого с объектом исследования.
Привязанность зародилась, когда я, обходя вольеры молодняка, сказала Тому:
– Должно быть, это тот самый неуклюжий… э-э… бутуз, о котором вы упоминали?
Так он и получил свою кличку – Бутуз. Его яйцо было доставлено в Дом Драконов вскоре после того, как было отложено, и вылупившийся из яйца детеныш оказался очевидно аномальным. Взвесив детеныша, лорд Тавенор подтвердил собственные подозрения: тот был слишком тяжел для своей величины, а данное обстоятельство означало, что его кости, не обладая типичной для драконьих костей пористостью, представляют собой сплошную однородную массу.
Бутуза я полюбила всем сердцем с самого начала. Из дневников лорда Тавенора мне было известно, что наш предшественник планировал его усыпить: бесполезный для наших научных изысканий, детеныш представлял собой только лишнюю статью расходов. Однако соответствующего распоряжения лорд Тавенор перед отбытием так и не отдал, и посему Бутуз остался в живых – ковылять по своему вольеру да время от времени хлопать куцыми крылышками, которым никогда в жизни не удержать его в воздухе.
Усыпить его у меня просто рука бы не поднялась, и я созналась в этом Тому.
– Если хотите, могу обосновать это с научной точки зрения, – предложила я за обедом в нашем общем кабинете. – Не сомневаюсь: обоснование выйдет великолепным, дайте только минутку на подготовку. Что-нибудь этакое, об изучении развития путем наблюдения как за удачными, так и за неудачными экземплярами. Если анормальность развития имела место уже в момент рождения, мы можем даже продвинуться ближе к решению проблемы размножения в неволе: в конце концов, слишком тяжелый для полета дракон не нуждается в подрезке сухожилий.
– Однако истинная причина вовсе не в этом, – заметил Том.
– Конечно, не в этом. По-моему, бедное животное не заслуживает смерти только потому, что кто-то напортачил в уходе за яйцом.
Тут я хотела сказать кое-что еще, но призадумалась, подбирая куском лепешки сдобренную специями простоквашу со дна тарелки.
Том истолковал мои колебания совершенно верно.
– И теперь гадаете, что за жизнь его ждет?
Я