Это Америка. Владимир Голяховский
двор позади здания. Лиля откинула серые покрывала – на тощих матрасах лежало желтовато-серое застиранное белье. Она помрачнела, горестно вздохнула, на глаза опять навернулись слезы.
– Ой, Лешенька, вот она – жизнь эмигрантская. Такой я ее себе и представляла.
Он обнял ее:
– Мам, все будет хорошо. Это только начало трудное. Не обращай внимания на мелочи. Мне, например, на них наплевать. Вырвемся отсюда, и дела пойдут лучше.
Лиля растрогалась. Он прав, им обоим надо запастись терпением и обладать силой воли, чтобы научиться спокойно воспринимать тяготы эмиграции. Она только сказала:
– Знаешь, твоя бабушка Мария в детстве жила в Москве в ужасно старом, запущенном и тесном домишке. Жильцы называли его «гадюшник». Вот и мы назовем нашу гостиницу «гадюшником».
Неблагоустроенная гостиница была больше похожа на захолустный заезжий двор. Несколько таких гостиниц принадлежали богатой венке по имени мадам Бетина. Она владела сетью роскошных отелей, а как дополнительное «дело» содержала старые дома, приспособленные под временное жилье еврейских беженцев из России. За эти убогие жилища Бетине хорошо платили еврейские организации. В их примитивных условиях беженцы жили не дольше десяти дней, потом их переправляли дальше – в Рим.
В ожидании прихода Савицких и Берты Лешка пошел в общий умывальник с туалетом. Там стояла очередь, все с полотенцами через плечо. Люди ворчали:
– Что за безобразие – даже душа нет! Десять дней живем, не мывшись.
Действительно, от многих исходил удушливый запах пота, и стоявшие рядом демонстративно обмахивались ладонью или полотенцем. В умывальной на четыре раковины помещались еще четыре кабинки общего туалета. Один за другим в туалетные кабинки входили и выходили мужчины и женщины, и бедный парень наслушался из кабинок малоприятных кишечных звуков и нанюхался еще менее приятных запахов. Вернулся он в комнату мрачный:
– Мам, я даже не знаю, как сказать. Там такое делается…
– Дальше можешь не рассказывать, я все поняла.
– Мне-то плевать, но я не знаю, как ты будешь ходить туда.
Через час приехали Савицкие и Берта. Войти внутрь им не разрешили – посетителей не впускали, никому не полагалось видеть условия, в которых жили эмигранты в «гостинице». Лиля с Лешкой спустились к гостям:
– Идемте праздновать ваш приезд в кафе, – предложил Савицкий.
Типичное венское кафе было очень элегантно оформлено. Лиля с Лешкой с любопытством рассматривали стены, мебель, посуду, украшения.
Пили вкусный кофе с венскими пирожными и – разговаривали, разговаривали…
Савицкий сразу сказал:
– Я привез ваши золотые монеты и оригиналы документов.
Лиля поблагодарила:
– Спасибо, но у нас очень примитивные условия, я боюсь держать там золото.
– Тогда сделаем так: документы можете взять, они понадобятся вам для оформления, а монеты я отдам, когда мы будем уезжать обратно в Льеж.
На обратной дороге они зашли в