Твоя Судьба – не моя. Злата Тур
для Звягина семья – это нерушимая крепость, это то, что должно быть обязательно. И если женился, то это навсегда. Пример его родителей наглядно показывал, что в семье все бывает: и ссоры, и примирения, поэтому Яр обычно со снисходительностью льва по отношению к лающей моське воспринимал истеричность жены, ее капризы. Он считал, что у любых супругов случаются размолвки, поэтому считал их побочным эффектом. И не понимал людей, которые разводились, искали себе какие-то нереальные отношения. Жена – это как визитная карточка – ухоженная, умная, а дома – с которой есть о чем поговорить, сексуальная. И теперь она была непоправимо испорчена. Ведь никому не покажешь визитку, на которой жирным фломастером написано матерное слово.
Чуть отойдя от шока, помолчав некоторое время, Яр, наконец, решил проверить, способен ли он еще связно выражать свои мысли, не используя язык строителей.
– Саня, что-то я не могу структурировать информацию. При решении любого вопроса главное – составить план, что за чем делать. А я не могу, – медленно, будто преодолевая себя, произнес он. – Представь, я три месяца работаю там, и мы…, – Звягин сглотнул предательский ком, от потрясения подступивший к горлу, – мы с Жанной все время были близки. Понимаешь, после чужого мужика она ласкала и целовала меня!
Звягин вздрогнул, будто ему залепили пощечину, и закрыл глаза, пытаясь отогнать мерзкую картину.
– А я все думаю, почему это на улице зима, а я ни разу не смог надеть шапку? Вот организм не обманешь ведь. Как еще в дверь прохожу?! – Яр словно выдавливал из себя слова, застревавшие в горле. – Что делать? И ладно бы никто не знал, а раз знаешь ты, то у нас наверняка уже на каждом углу обсудили. И я все это время хожу как ни в чем ни бывало! А за моей спиной все пальцем показывают. – Помолчав, он сделал какие-то вычисления в уме и уже равнодушным голосом подытожил. – Я не хочу жить.
И Яр поднял на друга взгляд, в котором уже не было ничего. Ничего, кроме леденящей душу пустоты. В глазах друга не было жизни.
Тяжело пережить личную драму. Но, когда она выставлена на весь белый свет, будто обнаженного человека выбросили в прямой эфир под тысячи слепящих равнодушных софитов и показывают на всю страну, это не каждому дано выдержать.
Рогозин, не знавший, что значит неразрешимая ситуация или безвыходное положение, сейчас остолбенел от страха. Почти звериное чутье подсказывало ему, что это сказано Яром не для красоты слова, не для позерства.
Образно говоря, мозг Звягина – это самый совершенный компьютер, в котором сейчас полетела вся операционная система. И друга нужно было спасать.
Влив в него весь коньяк, включая заначку, он позвонил нужным людям, попросил за свой счет неделю себе и Яру и погрузил его уже полубесчувственное тело в машину.
На лесной заимке они пили водку, пили коньяк, парились в бане, хлестали друг друга вениками, купались в проруби и разговаривали, разговаривали, разговаривали, пока Яр снова не обрел способность жить, работать и приносить пользу