МилЛЕниум. Повесть о настоящем. Книга 5. Татьяна Вячеславовна Иванько
брала меня в мужья, пусть так же сама и вышвырнет. Ты слышал? Сама! – я шарахнул ладонью по столу, чашки звякнули, моя опрокинулась, разливаясь, ну вот, пить это дерьмо не придётся…
– Лёля не хочет жить с тобой, ты это отлично знаешь…
– Этого не может быть! – убеждённо и даже улыбаясь, проговорил я. – Я знаю Лёлю двадцать лет, не может этого быть! – я постарался каждое слово произнести раздельно. За его «беременна от меня», – Она придумала себе что-то вроде того, что она недостойна меня, что один раз оступившись с твоей, твою мать, помощью, она не может вернуться назад… Но всё это неважно, всё это не имеет никакого значения для меня… не имело и не имеет! Ясно?! Я не разведусь с ней. Пусть разводится, как хочет, через суд или как там это делается… я всё равно буду считать себя её мужем, учти это! Хоть десять раз ты женишься на ней, её муж я! И для неё, я знаю, я – её муж и никто больше! А беременна… – я усмехнулся, мне и правда стало легче, – ну так что ж, один твой сын уже зовёт меня отцом!
Вот так вот! Получи, есть тебе, чем убить мою карту?
Отец смотрел на меня, будто он не ожидал того, что услышал. Долго и молча смотрел. А потом сказал, покачав головой:
– Мы слишком давно не живём под одной крышей, я совсем отвык от тебя. Отвык о того, какой ты… – он хмыкнул, качнув головой, его глаза горят… восхищением?
Я не сказал ему в этот день, что я тоже ушёл с работы и уезжаю из Москвы. Я даже не вспомнил об этом, я вспомнил после того, как он давно ушёл, а я остался опять один на «Суше». Я долго сидел на кухне возле стола с остывшими чашками чёрного кофе, заляпавшего перед этим всю плиту, потом стол, теперь застывшего в этих чашках, белых, с нежным рисунком тоненьких цветочков, такие любит Лёля, как и тонкий и полупрозрачный фарфор из которых они сделаны. Она и выбирала эти чашки…
Вот мои сумки, что ж, пора сниматься с якоря на этой «Суше», найти новую. Я найду. Я знаю, как искать теперь. Как говорят, за одного битого…
Глава 2. Метель
Снег валит со вчерашнего вечера, оттепель превратилась в мотающий снежной крошкой, а потом хлопьями, а после хлопьев – мелким острым и быстрым злым снегом, всё более морозный день. Этот день для меня продолжился, как этой метелью, недомоганием, начавшимся ещё позавчера, с тошноты, слабости и прочих явлений отравления. Или просто реакций на непогоду. Когда я сказала Кириллу, обеспокоившемуся этим, что, должно быть, просто я объелась, он рассмеялся:
– Чем объелась, умора?! Лишнюю ложку каши съела?
Но позже он не слишком веселился:
– Может, в больницу сходим?.. Может, токсикоз просто?
– Может и токсикоз… – поспешила согласиться я, чтобы он не слишком пугался, – правда, не бывает у меня… А может от погоды этой. Так, пройдёт… ты шибко не волнуйся.
– «Шибко», – усмехнулся я смешному слову.
Я уеду развлекаться допоздна, а она тут нездорова. Мне стало не по себе, будто в этом её пустяковом недомогании кроется что-то нехорошее из старого… Я так боялся повторения ужасов весны и начала лета, обступивших нас тогда призраками смерти, что невольно обеспокоился, но Лёля, невзирая на