Воспоминания в двух книгах. Александр Михайлович Романов
взрывом смеха.
Внезапно по радам пронесся шепот.
– Молодой император! Молодой император! Посмотрите – вот он верхом радом с Милорадовичем!
Вопреки уговорам приближенных и свиты не рисковать своей жизнью, император Николай Павлович решил лично принять командование верными ему войсками. Окруженный группой военных, верхом на громадной лошади, он представлял собой хорошую мишень для мятежников. Даже плохой стрелок не мог бы промахнуться!
– Ваше Императорское Величество! – взмолился испуганный Милорадович, – прошу вас вернуться во дворец!
– Я останусь здесь, – последовал твердый ответ, – кто-нибудь должен спасти жизнь этих сбитых с толку людей!
Милорадович пришпорил своего коня и поскакал в противоположный конец площади. Как и его монарх, генерал не боялся русских солдат. Они никогда не решились бы выстрелить в генерала, который еще так недавно вел их против старой гвардии Наполеона.
Остановившись против мятежников, Милорадович произнес одну из тех речей, которые в 1812 году вдохновляли не один геройский полк на боевые подвиги. Каждое слово генерала попадало в цель. Солдаты улыбались шуткам генерала, и их лица светлели. Еще минута, и они последовали бы его «братскому совету старого солдата» и вернулись бы в свои казармы…
Но в эту критическую минуту темная фигура встала между солдатами и Милорадовичем.
Бледный, растрепанный, пахнущий винным перегаром, с утра так и не расставшийся со своим пистолетом, Каховский прицелился и выстрелил в упор в Милорадовича. Генерал зашатался в седле. Негодующие крики послышались и с той, и с другой стороны. Император Николай нахмурился и бросил быстрый взгляд в сторону батареи. Раздались выстрелы, эхо разнесло их по всему городу…
«Стоячая революция» кончилась. Несколько солдат были убиты, и все главари мятежа до полуночи арестованы.
«Я никогда не забуду наших друзей четырнадцатого декабря», – сказал неделю спустя император и подписал приговор, отправлявший Пестеля, Каховского, Бестужева-Рюмина, Рылеева и Муравьева-Апостола на виселицу, а остальных участников – в Сибирь.
И не забыл. Позже, во время одного из своих путешествий по Сибири, император расспрашивал о мельчайших подробностях жизни сосланных им представителей аристократии, которые, сами того не подозревая, сделались предшественниками движения, достигшего цели девяносто два года спустя.
Также выразил он желание побеседовать со старцем, известным под именем Федора Кузьмича, и сделал большой крюк, чтобы посетить его убогую хижину в глуши Сибири.
Свидание произошло без свидетелей. Император оставался с глазу на глаз со старцем более трех часов. Он вышел от него в глубокой задумчивости. Свите показалось, что на его глазах были слезы.
«Может быть, – писал впоследствии один из свиты, – есть доля правды в легенде, которая говорит, что в Петропавловском соборе погребен простой солдат под видом Александра I, а подлинный