Свидетели Его – Мы. Владимир Вячеславович Калинов
в сердцах всплеснул руками:
– Любую созданную Им форму жизни, населяет, сам знаешь, что. Разниться в том, что чем больше организм, тем в нем больше этой Сути…
– … а чем оно более разумно, тем больше нам его жаль, – закончил за него профессор, и продолжил чуть более раздраженно, – не надо мне напоминать прописные истины.
Рафаиль, еще более нервно завертелся на стуле, словно бабочка, которую заживо прокалывают булавкой:
– Не думал я, что однажды наш разговор зайдет в тупик, – с сожалением проговорил он, и посмотрел на профессора, который являл собой слишком уж точную копию грешника с полотна одного из художников прошлого*43.
– А мне всегда казалось, что мы оба больше похоже на двух малозаметных персонажей с картины Вероккьо*44, – вяло, проговорил профессор, словно угадывая его мысли.
– Да, наверное, – не удивился Рафаиль, – но только после этого бедный старик забросил кисти, и едва не запил с горя, – он чуть усмехнулся, вспоминая какие – то особые подробности. Потом продолжил:
– А ты сам часом не того? – он звонко щелкнул пальцем по заросшему темной щетиной кадыку.
– Знаешь, – с чувством начал профессор, – порой мне кажется, что его памятник*45, слишком уж вальяжно располагается на голове женщины*46.
Рафаиль внезапно посерьезнел, и тихо спросил:
– Ты намекаешь, на те, самые сплетни про Галлерани*47? – ему только сейчас казалось, становился ясен весь смысл нынешнего разговора.
– Ты тоже всю беседу намекаешь мне на одну единственную маленькую деталь, про которую ходят слухи, – и Рафаиль понял, что деваться ему некуда. Он почувствовал то маленькое стыдливое нечто, которое появлялось у маленьких детей, которые были пойманы за воровством марципановых пастилок из под носа невнимательной гувернантки.
– Я предвидел наш разговор, – продолжил профессор, – и хочу спросить тебя лишь об одном. Что тебе напоминают все эти предосторожности?
Рафаиль замолчал. На этот раз его пригвоздило к стулу настолько, что он почти физически почувствовал, как позвоночник превращается в единый шершавый кол.
– Порой мне кажется, что единственным лекарством является яд, – заключил вдруг для себя Рафаиль, проговорив эту фразу немыми, и внезапно обескровленными губами.
– Я понимаю твои опасения, – успокоил его профессор, – и теперь я понял еще больше.
Его лицо посветлело, словно бы та мнимая, и немая, молитва, которую он так и сумел завершить с приходом Рафаиля, несмотря ни на что возымела свое необходимое действо.
Рафаиль тепло улыбнулся и встал со своего места.
– Если надумаешь, приходи на совещание сегодня.
– Ты даже не спросишь? – спросил «Доктор» в спину уходящему Рафаилю.
– А зачем? – так же через спину улыбнулся Рафаиль, – мы ведь оба знаем ответ.
Когда закрылась дверь, профессор удовлетворенно
43
Леонардо Да Винчи. Картина Тайная Веча. Прим. авт.
44
Картина Крещение Христа. Слева внизу изображены два маленьких мальчика. Прим. авт.
45
Памятник Леонардо Да Винчи в амбуазе. Прим. авт.
46
Имеется в виду, что сам мастер расположен полулежа на женской голове. Прим. авт.
47
Чечилия Галлерани (итал. Cecilia Gallerani; 1473, Сиена – 1536, Сан-Джованни-ин-Кроче), в замужестве