Эхо тишины. Братья Ют
пахнет? Ничем! Даже запаха пыли нет, будто его тут надраивают каждые полчаса. Если вам это не кажется странным, что вы решили посидеть и пообщаться на отвлечённые темы, то даже не знаю, чем вас удивить. Хотя, нет, знаю! Это чёртов круизный лайнер, на который, я уверена, никто из нас не покупал билетов! А ещё заваренные люки, закрытые двери и полное отсутствие людей. Дьявол, я даже не понимаю, мы движемся, или нет!
– Честно сказать, я, э-э, не ощущаю качки. В кино видел, ну-у, что какое бы большое ни было, эм, судно, если оно на воде, даже теплоход, всё же качает. Ну, на волнах. А тут… ничего. То есть, вообще ничего.
– Молодец, Джорджи, милый, – сладко воркует Оливия, но затем её нервный тон возвращается: – Такие лайнеры просто огромны. Эта гигантская махина, может, вообще уже потонула, да мы не в курсе. У нас как-то проходили съёмки на таком, и тут сотня человек может неделю бродить, да так и не встретиться друг с другом. За пару дней фотосессии прокляла всё на свете и своего агента в придачу. Этот идиот Артур, голубок недообрезанный, пошёл за водичкой, и отыскали его только к вечеру. Сидел и плакал в каком-то машинном отсеке, весь в соплях и мазуте. Я думала бросить его прямо там, может быть, мужика себе хоть нормального найдёт.
– Что значит «недо-об-резаный»?
Вопрос Генри остаётся без ответа.
– Так вы у нас модель, Оливия? – Итана совершенно не трогает её тон. Будто и не стоит она сейчас с горящими глазами и дрожащим голосом.
– Да, что б вы, знали, чёрт вас задери!
– Тише, Оливия, хватит ругаться при моём сыне, – требует Росс, слегка повышая тон.
Эрик тоже поднимается.
– Эх, ладно, котятки, всё-всё, я спокойна. Нужно было просто выплеснуть немного эмоций. Да, всё бы за сигарету отдала, даже себя. – И сама же смеётся.
– Ну, так расскажите о своей особе, мисс Оливия, – просит Итан спокойным тоном.
– Нечего толком рассказывать. Работала моделью, последнее время контрактов нет. Отдыхаю и набираюсь сил, сидя здесь с вами, перед очередной попыткой покорения обложек глянцевых журналов.
– Поделись своей историей, может, это как-то поможет прояснить ситуацию! – Это уже Алекса. – Я вот во время рассказа хоть что-то вспомнила.
Оливия задумывается.
Нарастающий рокот, похожий на тот, что издаёт ракета во время взлёта, вот только извергает его нечто живое, перерастает в глухой гул и прокатывается по всему помещению. Рождённый где-то за пределами доступного горстке людей пространства, звук становится всё громче, достигает высшей точки именно здесь, в кают-кампании. Затем также беспрепятственно отправляется обратно в недра корабля.
Все боятся шевелиться. За столом теперь восседают не людские фигуры, а лишь глаза. Только они смеют шевелиться, перебегая от одного недвижимого лица к другому. Мальчик зажмуривается и старается задержать дыхание.
«Мамочка!». Вроде, он произнёс это вслух?
– Тише,