Прибой незримый сердца. Светлана Глинская
тона дополняли общую картину, которой я любовалась в зеркале в то утро. Я крутилась так и эдак, пытаясь соорудить задуманную причёску, но волосы отказывались повиноваться, и я убеждала себя не нервничать, хотя осуществить это было, конечно, не в моих силах.
Сестра, наблюдавшая все эти манипуляции, от души потешалась надо мной, но я не обижалась на неё: разве она могла тогда понять меня? Она была совсем юной, и, как мне казалось, с высоты своего возраста (два года в юности играют большую роль, кажется, что это много!) я понимала её лучше. После долгих мытарств результат, отражённый в зеркале, меня вполне удовлетворил. Я облегчённо выдохнула: осталось донести эту красоту до адресата и сохранить её по возможности надолго.
Мы с тобой договорились встретиться ранним утром в центре зала нужной станции метро и прибыли почти одновременно: выходя из вагона, я увидела тебя, подбегавшего к месту встречи. Я мысленно взлетела от нахлынувших эмоций. Впрочем, такая реакция на твоё появление (или телефонный звонок) была обычным моим состоянием.
– Привет! – Твои глаза обшаривали моё раскрасневшееся от волнения лицо. – Рад тебя видеть. Какая ты красивая! – Ты взял меня за плечи и рассматривал всю целиком, и я понимала, что мои усилия не пропали втуне, и радостно улыбалась в ответ. Я сильно соскучилась и не могла наглядеться на тебя. Ты поцеловал меня в щёку и летуче улыбнулся. – Пойдём? Электричка ждать не будет.
Ты взял меня за руку, и меня словно подключили к сети высокого напряжения. Для меня это был праздник сердца: желание касаться тебя было неизбывным, порой мне было трудно совладать с собой: именно поэтому тот момент ярко запечатлелся в моей памяти – из-за этого твоего жеста.[1]
Спустя час с небольшим мы вышли на платформу и окунулись в подмосковную осень. Стоял нежный, тёплый сентябрь. Прозрачное небо с невесомыми перистыми редкими облачками, солнечные лучи сквозь редеющую листву, в которых клубилась лёгкая пыль, густой, насыщенный аромат цветов и соломенный запах трав, пожелтевших и запылённых. Живая изгородь из каприфоли, шиповника и жимолости, почти полностью скрывшая под собой невысокий забор, окаймляющий дачный участок; яркие астры, царственные георгины, гроздья лимонника, винограда, крупные капли жёлтых медовых слив, красные корзинки калины и, словно из тёмного агата, – черноплодной рябины… Старый одноэтажный дом с верандой, где стоял большой овальный стол, центр которого украшала белая фарфоровая ваза с живыми цветами, а вокруг располагались длинные деревянные скамейки с множеством разноцветных подушек, сшитых из искусно подобранных лоскутков. В этом доме круглый год жила старенькая бабушка, мама твоего отца, и твои родители часто навещали её. Всё в доме было сделано с душой, красиво, всё дышало уютом.
Радушные хозяева встретили нас очень тепло, я до сих пор помню ощущение душевности и комфорта, которым была окружена весь день, что гостила у них. Волновалась
Когда Станиславского попросили описать глаголом, что значит «любить», он ответил просто: «Хотеть касаться…» – полностью разделяю его точку зрения!