Дебиземия. Валерий Пушной
бы этих деби на куски. Надо что-то делать. Иначе крысы-каннибалы изгрызут на шматки нас. Ну, что молчишь?
Лугатик дернулся, стрельнул по сторонам глазами, он не знал, что нужно делать. Взгляд иногда скользил по кинжалам на соседней столешнице, но это не утешало. Допустим, схватят они эти кинжалы, и что дальше? Резать дебиземцев? Маразм. Пробиться к выходу? А что там за дверью, может, еще десятка два рядовых порученцев Дарона? Сомнут мигом. Глянул сбоку на Ваньку. Тот был бордовый от внутренней ярости, желваки на скулах ходили. Лугатику показалось, что Малкин ярится не на завсегдатаев, а на себя за то, что вынужден терпеть насмешки и унижения, и Володька съязвил Карюхе:
– Тише, не звони, подруга. Пускай ржут сколько влезет. А то услышат, как ты жаждешь порвать их на лоскуты, тогда не забалуешь. От них чего угодно ожидать можно, пикнуть не успеешь. Хочешь попасть на обед крысам-каннибалам? Представь, как на нас набросятся эти голодные серые грызуны? То-то же. А если Дарон сторгуется с Абрахмой, тогда чаша сия минует вас. Загремите в дом свиданий. Там, понятно, что за дела, но все-таки не бункер с крысами.
Карюха не поняла, то ли это злая Володькина шутка, то ли обыкновенное желание заткнуть ей рот. Опять сверкнула глазами, под столом больно топнула по его ноге, парень подскочил с места и чуть не выругался. Однако сдержался, буркнул:
– Ну, ты чего, я же просто так, пощекотать нервы.
– Да пошел ты, Лугатик, коту под хвост! – зло огрызнулась она.
Раппопет отстраненно глянул на их возню, прикидывая в уме, сколько секунд ему понадобится, чтобы добраться до кинжалов на соседнем столе. Он сидел ближе всех к этому столу и решил, что должен завладеть сразу несколькими, чтобы друзья не остались внакладе, с голыми руками. Что делать потом, глубоко не задумывался, главное вырваться наружу из этих прогорклых запахов, а там – на все четыре стороны. Хотя бы увидеть, что за этими стенами. Хорошо б разжиться палашами, все-таки оружие серьезнее, но теперь не до жиру – быть бы живу. Короче, собирался орудовать по обстоятельствам, важно не упустить кинжалы, единственную возможность выжить сейчас, а то все задумки насмарку.
Катюха притихла, ощущая зыбкость почвы под ногами. В любой момент эта трясина могла засосать с головой. И никто не узнает, где она и что с нею произошло. Это печально. Мама, мама, вспоминаешь ли ты сейчас о своей дочери? Колени чуть подрагивали, и чтобы унять противный трепет, она немного пошевелила ими, слегка заскользила подошвами обуви по земляному полу. Непроизвольно прижалась к плечу Андрюхи. Тот повернул к ней озабоченное лицо с немым вопросом, чего она хочет? Катюха вздохнула и почти прикоснулась к его уху, чтобы в сплошном гомоне тот услыхал ее голос:
– Знаешь, мне страшно.
– Вранье, – напряженно откликнулся Раппопет. – Страшно бывает, пока не найдется выход из положения, – и уверенно обнадежил:
– А мы вывернемся. Не дрейфь, Катюха, есть мысли!
– Ты что-то придумал?
– Думки имеются, потерпи, – подтвердил Раппопет и умолк, отвернувшись.
Его слова