Сердце Арронтара. Две судьбы. Ника Соболева
ярко-голубые искорки… Совсем как у меня, только мои – ярко-жёлтые…
– Что ты нашла здесь? Расскажи.
Знакомые пальцы погладили подбородок, прикоснулись к нижней губе… Одно мгновение мне хотелось сделать глупость и лизнуть их. Ох, уймись, волчица!..
– Здесь приняли меня такой, какая я есть, не презирая и не ища оправданий моему уродству. Поддержали и полюбили… и я полюбила их тоже, дартхари. Полюбила, как…
– Семью?
Я вздрогнула, потому что он каким-то удивительным образом сказал то единственное слово, которое я носила глубоко внутри себя, но боялась произносить. Словно опасаясь спугнуть давно родившееся чувство.
– Да, дартхари.
Нарро вздохнул и погладил меня по щеке. Ласково, почти невесомо…
– Я очень рад за тебя, Рональда.
Мне тоже хотелось поднять руки и дотронуться до него. Ощутить ещё раз силу этих плеч, прижаться к груди, услышать биение сердца… Как тогда, во сне. Но я не смела.
– Вы… не снимаете мой амулет?
– Не снимаю, – он улыбнулся. – И не сниму, не волнуйся. Спасибо тебе за него.
Большая тёплая рука скользнула на талию… точнее, на то место, где у обычных девушек находится талия. У меня она тоже была, но в гораздо большем объёме.
Дыхание на миг перехватило.
– Рональда… Я хотел спросить тебя… Ты могла бы вернуться в Арронтар? Как ты думаешь?
Я ужасно удивилась, но Нарро спрашивал серьёзно, без улыбки, и в глазах его было что-то непонятное…
– Зачем, дартхари? Там меня никто не ждёт.
– И всё-таки?
Я покачала головой.
– Нет. Арронтар остался… в прошлом.
Почему его глаза кажутся мне такими горькими? Как тогда, когда я сказала, что хочу уехать…
– А если я попрошу тебя вернуться? – сказал он, и рука на талии чуть сжалась. – Рональда, ты могла бы вернуться… ради меня?
Вот тут я задохнулась по-настоящему.
Я не понимала…
Зачем Вожаку просить об этом?
И даже если он попросит… разве это что-то изменит? Разве это изменит моё прошлое, тысячи брошенных камней, предательство брата, презрение окружающих, отречение… Родителей, которые меня никогда не любили, жестокие слова, сказанные мне в совершенной уверенности в собственной правоте?
Я больше не хотела быть жабой. Никогда. Ни единой секунды…
И Нарро прочёл ответ на свой вопрос в моих глазах до того, как я его озвучила.
– Нет. Я… не могла бы. Нет, дартхари.
Впервые в жизни он опустил голову. Он, не я.
– Дартхари?..
Он вдруг, вздохнув, крепко прижал меня к себе. Как в тот вечер, перед моим отъездом.
И со слезами, вскипающими в глазах, я поняла – прощается.
Нарро прощался со мной.
Теперь уже – навсегда.
Большая рука пробежалась по спине, погладила волосы, задержавшись на затылке.
– Прости меня, Рональда. Прости меня, девочка. Прости за то, что так и не дал тебе того, чего ты всегда заслуживала. Прости за каждую секунду причинённой боли. Во всём этом виноват только я. Я один.
– Нет,