Планета Тивит. Александр Харламов
закутаться в свой белый медицинский халат.
– Страшновато, конечно…Но где сам пациент? И как мы будем объяснять все это милиции и родственникам.
– У него они есть?
– Мать!
– Объявим его мертвым, но только чуть позже! – решил главврач, покусывая нижнюю губу в раздумьях. – Когда все следственные мероприятия пройдут. И помните, милиции, об этом всем…– он обвел рукой расписанные краской стены и пол. – Ни слова! Наши два санитара просто в один момент умерли от обширного инфаркта. Так получилось, просто совпадение! А этот Митусов никак с этой историей не связан!
– Мать его будет искать? – вопросительно взглянула на своего начальника Гриценко.
– Скажем, что кремировали его. А заразился он, скажем туберкулезом…И чтобы не распространять заразу, было принято решение его сжечь, как можно быстрее. Думаю, в наших экономических реалиях, его мать будет только рада такому исходу… Главное, Полиночка и вы Тамара Николаевна должны усвоить, о том, что на самом деле произошло в этих стенах сегодня ночью, не должен знать никто в этом мире!
3
Харьков 2019
Благополучно сбагрив на попечение Эльвиры Олеговны Мишку с Дарьей, мы отправились по указанному адресу на новоселье Красовской. Журналистка «Вечернего Харькова» не соврала – это был действительно центр. Улица искусства была недалеко от Пушкинской в Киевском районе городе, расположенная немного вдали от шумных улиц Первой столицы Украины, где постоянно кипела не только дневная, но и ночная жизнь. Дома старой сталинской постройки поражали своими толстыми стенами и массивными фасадами в стиле ампир, уютные дворики, где еще остались коренные харьковчане с их только им присущими словечками, старыми «москвичами» у подъездов и входными дверьми, обитыми потертым коричневым дерматином, многолетней лепниной и узкими окнами, напоминающими башенные бойницы.
Такси подвезло нас прямо к подъезду, где возле входа нас уже встречала определенно похорошевшая подруга. Со временем она отрастила длинные до плеч волосы, материнство слегка округлило ее формы, придав еще больше женственности, и теперь в ней я уже с трудом мог узнать безбашенную и неугомонную журналистку, ныряющую за мной, словно в омут в очередное приключение. Она стала больше похоже на хранительницу очага, на мать, а не девочку-подростка, с которой я когда-то познакомился, вернувшись из-за Зазеркалья. Нет! Она не стала безобразней, Боже упаси, просто стала другой. И не сказать, что эта ее перемена не пошла ей на пользу.
С ее мужем, пусть и гражданским, мы были знакомы заочно. Друг другу не представлены толком, да и виделись мельком раза три. Максим работал в милиции, с легкой руки нашего правительства, переименованной в полицию. Имел небольшие залысины и внимательный, настороженный по-волчьи взгляд. Ростом примерно с меня, крепко сложен, но без заметного пуза, которое в нашем возрасте появляется независимо от здорового образа жизни и тренировок.
– Ну наконец-то! – бросилась обниматься Янка прямо