Зал фей. Натали Доусон
евшем черном плаще – его надевала на похороны еще ее давно почившая матушка.
– Вот именно, как будто мы хороним епископа! – Низенькая толстушка едва могла сдержать завистливый вздох. – Впрочем, чего еще можно ожидать от Бартоломью? Уж поверьте, он растранжирит все свое наследство за каких-нибудь полгода, а то и меньше!
– Полагаю, ему хватит и трех месяцев, – кивнула подруга и неодобрительно взглянула на викария – пора бы уже заканчивать церемонию, пока кто-нибудь не подхватил простуду и не последовал за миссис Фолбрайт. – Дорогая Пейшенс откладывала каждый пенни.
– И могла бы отложить еще, если бы ее труды не были так внезапно прерваны, – многозначительно заметила полная дама.
– Да, смерть порой бывает внезапна, даже, осмелюсь сказать, чересчур внезапна, – вторая леди зябко передернула костлявыми плечами.
– Говорят, доктор Хаддон сделал все, что мог…
Тон толстушки явно противоречил ее словам, и тощая дама несколько раз энергично кивнула, так, что капюшон сполз ей на плечи, подставив дождю редкие седые букли.
– Вот только нам с вами никогда не узнать, так ли это, – заявила она, почти не понижая голос. – Болтают, что доктор Хаддон уже не проявляет такого внимания к пациентам, как в прежние годы, когда он только начал практику и должен был заслужить свою репутацию. И слишком часто доверял смешивание лекарств своему ученику, этому бестолковому Чарли! Мы уже говорили об этом третьего дня с миссис Хилл: кто знает, что он там намешал для миссис Фолбрайт, и не благодаря ли его средству Бартоломью может теперь позволить себе выпивать и играть в карты больше прежнего! Не зря же доктор Хаддон пообещал ей изготовить новое лекарство, да так и не успел это сделать…
Викарий, наконец, угомонился, и могильщики резво принялись опускать гроб в раскисшую землю. Прихожане оживились, предвкушая скорое окончание церемонии и поминальный завтрак, от которого ожидали обилия, соответствующего роскоши заказанного Бартоломью гроба.
И только стоявшие за спиной старых сплетниц две дамы в темных накидках и одинаковых шляпках с вуалью не торопились вслед за остальными.
– Теперь ты видишь, что натворила! – прошипела одна из них, резко стряхивая капли с зонтика. – Репутация твоего отца почти погублена, пациенты могут отказаться от его услуг, и все из-за твоей глупости! Неужели ты все еще веришь, что Бартоломью женится на тебе теперь, когда у него достаточно денег, чтобы уехать в Лондон и выбрать себе в жены настоящую леди?
Вторая дама, вернее, чуть полноватая девушка лет семнадцати, чье расстроенное личико надежно скрывала вуаль, жалобно шмыгнула носом.
– Я не думала, что все так случится, матушка! И отец уже простил меня! Вы же не считаете, что болтовня этих старых ведьм имеет какое-нибудь значение для пациентов отца, которые знают и уважают его уже двадцать лет?
– Простил! Да отец простит тебя, даже если ему придется просить милостыню из-за твоей… твоей… – Возмущенная миссис Хаддон не могла подобрать слов, чтобы описать преступления своей дочери, и даже не заметила, что Кэтрин ко всем своим прегрешениям еще и назвала старыми ведьмами самых что ни на есть почтенных дам Стоунфолла.
К счастью для мисс Хаддон, договорить ей не дал сам доктор Хаддон, опоздавший на прощание с одной из самых щедрых своих пациенток из-за срочного вызова в гостиницу «Гусь и пони». Одна из служанок глубоко порезала руку стеклом, выпавшим из старинного буфета.
– Наконец-то вы здесь! – Миссис Хаддон потянула супруга за рукав, побуждая его оторвать взгляд от неровного холмика, под которым нашла свой приют миссис Фолбрайт. – Идемте же, вам надо показаться на людях и изобразить подобающую скорбь, но ни в коем случае не чувство вины! Мы должны сделать все возможное, чтобы показать, с каким усердием вы пытались облегчить недуг бедной старушки!
Доктор Хаддон только слегка махнул рукой с зажатым в ней небольшим саквояжем в сторону гордо проплывающих впереди траурной процессии подруг миссис Фолбрайт.
– Полагаю, это бесполезно, дорогая. Судьи уже вынесли свой приговор, нам остается лишь смиренно покориться и с достоинством принять тяжкую участь рабов на сахарных плантациях. Если, конечно, нам не придет охота поднять пиратский флаг и грабить суда всех величеств без разбору. – Тучный доктор Хаддон с неожиданной резвостью обернулся и подмигнул дочери.
Кэтрин хихикнула и тут же прикусила губу, радуясь, что под густой вуалью мать не сможет разглядеть выражение ее лица.
– Что ж, если вам даже во время траурной церемонии никак нельзя обойтись без своих нелепых шуток, не говорите после, что это из-за моего дурного воспитания ваша дочь останется старой девой! – Миссис Хаддон решительно зашагала вперед и скоро догнала прихрамывающую супругу викария, которую заботливо подхватила под руку, хотя на самом деле терпеть не могла старую сплетницу.
– Уверен, вы прекрасно воспитали всех наших детей, моя дорогая, – пробормотал вслед супруге доктор Хаддон, но его улыбка стала грустной. – Идем, Кэтрин, не стоит заставлять твою матушку сердиться больше, чем может позволить себе ее желчный пузырь.
Кэтрин