Русская литература в Германии. Восприятие русской литературы в художественном творчестве и литературной критике немецкоязычных писателей с XVIII века до настоящего времени. Юрген Леман
с тем именно тот факт, что Россия и в эпоху индустриализации сохранила свою самобытность, служит источником особого очарования. Ближе к концу века все слышнее становятся голоса тех, кто, опираясь на критику культуры и философско-историческую аргументацию, противопоставляет наивную и самобытную Россию европейскому декадансу, находя в ней прообраз грядущей новой культуры, духовного и творческого обновления. Уже в 1850-е годы эта идея намечается в культурно-исторических трудах Августа фон Гакстгаузена, Вильгельма Риля и др. (Thiergen 2000) и получает развитие в рамках реставрационных течений, таких как, например, движение «Народное искусство» (Heimatkunstbewegung). Философы и художники, среди них Ницше, Лу Андреас-Саломе и Райнер Мария Рильке, пророчат России большое будущее, а в ее народе видят воплощение рационально непостижимой «русской души», обладающей такими свойствами, как «духовная глубина», «непосредственность жизненного опыта», «внутренняя противоречивость», «смирение», «пассивность», «страстность». В связи с этим и от русской поэзии ожидали не только решения духовных и религиозных проблем, но и ответов на волнующие немецкое общество социальные вопросы, например об отношениях между полами, эмансипации женщин и пр. Как нельзя лучше на эту позицию указывает почти истерическое и крайне спорное восприятие «Крейцеровой сонаты» Л. Н. Толстого, привлекшей внимание к тем болезненным вопросам, которые ставили одновременно с Толстым и Г. Ибсен, и А. Стриндберг: распад семьи, кризис морали, власть сексуального влечения.
При всем различии взглядов на русскую культуру доминирует вера в ее способность дать старой Европе творческие импульсы к возрождению. Несмотря на политическую напряженность, творческие связи между Германией и Россией расширяются, укрепляются и становятся более дифференцированными. Постоянно происходят встречи интеллигенции и людей искусства двух стран, нередко – по инициативе и при поддержке российских предпринимателей, таких как Иван Морозов или Сергей Щукин, меценатов современного изобразительного искусства. С начала 1890-х годов заинтересованную публику начинают знакомить с русским искусством (Raev 2000). Знаменитый балетный импресарио Сергей Дягилев организует в Мюнхене (1898) и Берлине (1906) выставки русского искусства, вызвавшие большой интерес. Российские и немецкие художники сделали Мюнхен европейским центром современного искусства; творческая группа «Синий всадник» («Der blaue Reiter») объединила Франца Марка, Августа Маке, Пауля Клее с Василием Кандинским, Марианной Веревкиной и Алексеем Явленским. Еще одним центром встреч, наряду с Берлином и Мюнхеном, был на рубеже веков университетский город Гейдельберг. Особенно часто словесные баталии происходили в читальном зале имени Н. И. Пирогова. В те же годы в Гейдельберге молодой Георг Лукач занимается Достоевским, а Макс Вебер пишет работы на русскую тему, в том числе «К положению буржуазной демократии в России» («Zur Lage der bürgerlichen Demokratie in Rußland», 1906).
Особенно интенсивным становится литературный диалог. Невозможно