Оптимальный социум. На пути к интеллектуальной революции. Аркадий Недель
как на Востоке, так и на Западе – это попытка заглянуть по ту сторону жизни, увидеть ее предел, помыслить смерть, найти у нее спасение (говорю у нее, а не в ней). Человеку мало той жизни, которую он получил в качестве продукта индивидуации, то есть родившись. Стремление к абсолюту, к божественному и проч. – это реализация смерти, процесс, имеющий другое значение. Грубо говоря, осознать смерть, не умирая. Вы спросите: зачем? Таков modus vivendi сознания.
Что касается максимы Гераклита, то это пример как раз обратного. Гераклит здесь играет с греческой акцентуацией: βίος – жизнь, βιός – лук. Это не борьба, это любовь с языком. Этим занимался Хайдеггер, а за ним Деррида. Как мне кажется, когда Вы пишете о Гераклите как о борце с языком, то находитесь под влиянием Дильса (идентифицировавшего гераклитовский логос со словом, с человеческим изобретением). Ваши соображения отсылают и к старому исследованию Эммануэля Лёве «Гераклит в борьбе с Логосом»[4]. Но Лёве, реконструируя смысл гераклитового понятия «логос» и снимая с него последующие интерпретационные смыслы (Платона, Аристотеля, Секста…), приходит к выводу, что борьба ведется скорее против разума или, как бы мы сказали сегодня, – догмы. Гераклит стремится ограничить человеческие сверхпритязания. Мое же ощущение другое: логомахию Гераклита следует понимать как аллегорию того, что никакая гармония не является предустановленной (как считал Лейбниц) и что ничто не может быть установлено навеки, ничто не существует само по себе. Открытие Гераклита в том, что существование – процесс воединения, с чем согласны индийские Упанишады. Мышление Гераклита, кстати, в чем-то очень «индийское». Разве не он учил о «великом годе», наступаюшем каждые 10 800 лет, когда все пожирается огнем? Не просматривается ли здесь греческий аналог индийской pralaya (разрушение) и теории юг или смерти Брахмы, когда умирает вся материальная Вселенная, уходя в тело Вишну.
А.А. Вы требуете от философски настроенных умов планетарной эрудиции, с другой же стороны, держитесь своей интуиции. Гераклит: «хорошо осведомленными должны быть философы», но «многознание уму не обучает», иначе-де и Пифагор, насобиравший свою мудрость по всему миру, обладал бы умом. Между тем «интуиция» в философии – либо ловушка, либо средоточие апорий и парадоксов, именуемое умом («нус»). Нельзя просто ссылаться на «готовые подразумевания» некой образованности вообще (подразумевания и усредняющее «вообще» тут подчеркнуты), а надо вместе с понятием строить его понимательную конструкцию, извлекать подразумевания интуиции в явные разумения и т. д.
А.Н. Не вижу никакого противоречия между планетарной эрудицией и интуицией. Загляните в Средние века: в Багдад, Кордову, Каир, где существовали высшие школы, наподобие европейских университетов, – медресе (араб. «darasa» – изучать). Крупные библиотеки с сотнями тысяч рукописей – продукты чьих-то интуиций. В Багдаде переводили Аристотеля, в Дамаске и Самарканде рассматривали карту неба. Власти брали материальную заботу о тех и о других на себя. Сегодня,