Психоанализ сновидений. Практикум расшифровки тайного языка нашего Я. Геннадий Старшенбаум
на них не действуют его капризы. Спасибо, что любимый дед Алика – капитан дальнего плавания – быстро выбил у него дурь из головы, повесив на стену розгу. Алик вначале пошел по стопам деда и отца – поступил в мореходку, но потом ушел в бизнес.
На пароходе отправляюсь на морскую практику. Я на капитанском мостике, совмещенном с кают-компанией, в которой куча народу. Где же капитан? В рубке два человека, не по форме одеты. Я в растерянности.
Следующий сон приснился после посещения бабки. Для нее любой выход из дома вызывает тревогу.
Приехал на старую полуразрушенную электростанцию. Разгребают завалы, там пустые, глубокие, огромные технические бассейны, ржавые трубы. Гид рассказывает, а я вижу, как они спускали воду из бассейна, там обнаружился труп женщины, который они закопали. От нее не осталось никаких концов – не до этого было. Идет якобы живая женщина – это моя любовница Люся. Не живая, так как нет теплоты.
Алик не доверяет своему контролю, по нескольку раз возвращается домой: всё ли выключил. Он видит розетку со штепселем в своем воображении. В реальности вокруг пустота. Некуда вставить свой штепсель. Мать всех критикует, она всегда права. До школы он не мог ни минуты находиться без нее, их называли сиамскими близнецами. Отец плавал, не заботился о сыне, считая воспитание женским делом. Алик вырос на родине отца, на южном море, и не любит Москву, завоевывать которую семья переехала по настоянию матери. Ему часто снится море.
Я с годовалым сыном на руках в теплом месте у моря, мы тут живем. Время летит очень быстро. Подходит знакомый, очень деловой и успешный. Сыну уже полтора года. Знакомый берет сына на руки и начинает его забавлять. Потом берет нож, прорезает дырку в затылке, вставляет пальцы и щекочет. Сын хохочет. Я думаю, детям это нравится, это нормально. Эту часть сна я уже видел. Впервые увидел вторую серию: ребенок плачет, идет кровь. Я испытываю страх за ребенка и неприязнь к этому действию, чувство вины за то, что позволил. Отобрал ребенка. Виноват, что позволил. Я не знал, что так будет, но незнание не освобождает от ответственности.
В первой серии Алик в роли маленького мальчика радуется, как ему промывают мозги. Во второй серии у него открываются глаза на жестокость этой операции и просыпается жалость к себе. Как хороший мальчик, он обращает на себя вину отца, который позволил матери (деловому знакомому – мне?) манипулировать ребенком.
Я в темном запущенном замке. Тут мои родственники, они апатично ждут смерти. Мальчик 10–12 лет бегает, ищет выход. Он готов их оставить. Стена замка надо рвом. Сумерки. Во рву плывет что-то темное, это две утопленницы лицами вниз. Мальчик на стене смотрит вниз на них с облегчением: уплывайте скорей, тогда можно будет делать что-то другое.
На Алике футболка с его любимым Леонардо. Он запечатал его изображением свою зияющую сердечную рану, углубившись в работу и дистанцируясь от Люси. Он не готов жениться, но еще больше боится остаться один. Секс у них происходит по утрам. Он прижимается к ней как к матери, ей не хочется так. Он почувствовал себя,