Боец. Алексей Наст
Маша.
Павел поспешил ее успокоить:
– Я же сказал: иной раз. К тому же это делают не безжалостные, вооруженные с ног до головы бандиты-отморозки, а обычные люди, вот такие, какие вокруг нас. Убивают друг друга кухонными ножами в пьяных ссорах, душат подушками в порыве ревности, травят, морят голодом престарелых родителей, чтобы поскорее завладеть жилплощадью…
– Это еще страшнее. – Маша искренне вздохнула. – Значит, гибель Алешковского не будет расследоваться?
– Он себя убил сам.
– Сам. Вы отдадите мне тетрадь?
– Я хочу ее дочитать.
– Ладно. Тогда я пойду. Мне пора.
– Маша, вы замужем? – неожиданно для себя спросил Павел. Он даже удивился, что спросил это.
Маша опять улыбнулась:
– Пока нет. А что?
– Давайте с вами завтра увидимся? У вас же выходной.
– Хорошо.
– Завтра в двенадцать вас устроит? Здесь же?
– Устроит.
Павел посмотрел, как она быстро, упруго шагая, пошла по аллее к остановке. Ловко он ее подцепил на крючок. Может, удастся даже затащить в постель. Она девушка видная, стройные ноги, упругая попка.
Вздохнув, он тоже поднялся и пошел прочь из парка. По дороге к дому (его холостяцкая квартира располагалась в пятиэтажке сразу за парком) предстояло зайти в супермаркет, купить на вечер пакет макарон и банку тушенки – скромный ужин отпускника. Павлу было тридцать пять лет, и он не раз уже подумывал о необходимости заканчивать с холостяцкой жизнью, но пока, к сожалению (или слава богу!), не получалось.
Макароны кипели в кастрюле, тушенка вперемешку с рубленым луком, источая ароматы, шипела на сковороде. Сегодня вечером по телевизору собирались гнать классный фильм, и Павел хотел записать его на флешку для личной видеотеки. Включив компьютер на пробную запись, Павел пошел ужинать. Как раз шли «Новости», и диктор, отчаянно картавя и ошибаясь, читал информацию о выборах мэра областного центра в малолюдной области на границе с Украиной. Там было два явных кандидата на победу, и у обоих шансы шли пятьдесят на пятьдесят.
Павел мало интересовался политикой, иногда только наполнялся обидой, когда страну в очередной раз пытались охаять заокеанские «друзья» или бывшие «братья» по СНГ, потому особо не вслушивался, что там в мире творилось. Ел, запивая варево крепким чаем, и представлял, как «отбарабанит» симпатичную медсестру. Была бы она слабой на передок, уже бы завтра с успехом «порол» ее на своем родном скрипучем диване – «станке», как его называл Килькин – «мастер-станочник».
Покончив с ужином, Павел вернулся в зал, прокрутил обратно запись на компьютере, проверяя качество. На экране монитора возникла картинка предвыборных баталий. Два претендента. Вот они, красавцы. Один сухопарый, с поджатым ртом, руки, как у Гитлера, скрещены под животом, сам он спесивый и даже немного брезгующий шумным народом на площади. Другой – лысый и гладкий, словно шар для боулинга, и очень такой веселый, все время щеки трещат от смеха. Толстяк обернулся к своим холуям за спиной, что-то