Большое Сердце. Жан-Кристоф Руфен
которое мы уже не надеялись. Он прибыл с севера с целым обозом, пятеро слуг и десяток телохранителей были родом из разных стран, и ни один не говорил по-французски. На постоялом дворе Раван не провел и двух недель. Достав золото, припрятанное в одной из повозок, он купил за наличные дом, недавно достроенный одним из наших друзей.
Он сразу же въехал туда. Город гудел пересудами. Отголоски разговоров доходили и до меня, но я не обращал на них внимания. Тем сильнее я был удивлен, когда он прислал за мной.
Купленный им дом был неподалеку от нашего. Я отправился туда пешком. Дом стоял на извилистой улочке, поднимавшейся к собору. У ворот двое слуг оглядывали прохожих. Вход в дом охраняли еще двое, кольчуги и кожаные латы придавали им вид разбойников с большой дороги. Среди торговцев таких сроду не водилось. Дом напоминал осажденную крепость. Нижние комнаты, обогревавшиеся громадным очагом, где пылали целые стволы бука, выглядели как казарма. Одни наемники спали прямо на полу, как солдаты на марше, другие сновали взад-вперед, громко переговариваясь. На заднем дворе голые по пояс рыжеволосые парни, нимало не смущаясь, мылись из бочки с дождевой водой. Я поднялся наверх по узкой лестнице, напомнившей мне дом моего детства, и вошел в просторную комнату, свет в которую проникал через два высоких окна с белыми наборными стеклами. Раван принял меня с распростертыми объятиями, его открытый взгляд искрился воодушевлением и признательностью.
И все же я чувствовал, что стоит ему передумать, как теплота вмиг исчезнет, сменившись ледяным холодом, а глаза превратятся в безжалостные лезвия. Я тотчас же преисполнился признательности к Равану за радушный прием. Так путник, дочиста ограбленный разбойником, благодарен уже за то, что его не прикончили на месте.
Мебели было немного: стол и пара плетеных стульев. На столе громоздилась оловянная посуда – груды грязных тарелок с объедками, стаканы были опрокинуты, вокруг растеклись лужицы вина. На поле брани выделялись три-четыре фарфоровых кувшина. Мне в жизни не приходилось видеть ничего подобного, во всем же остальном дом ничем не отличался от наших жилищ, где женщины пекутся о чистоте и уюте.
Раван предложил мне вина. Он перебрал дюжину стаканов, прежде чем отыскал один почище.
– Жак, я рад нашему знакомству, – сказал он.
Не мэтр Жак, не мессир Кёр. В этом дружеском обращении звучала прямота солдата, имеющего обыкновение прикидывать, насколько тот или иной человек храбр и готов к смерти.
– Я тоже рад, Раван.
Мы чокнулись. Я видел, что в моем стакане плавают мошки, и тем не менее осушил его одним глотком. Раван уже подчинил меня своей власти. Он рассказал, что прибыл из Германии, где служил при нескольких правителях. Но размеры их княжеств не соответствовали его амбициям; он отправился на север Франции и, встретив англичан, поступил к ним на службу. Проведя несколько лет в Руане, Раван вновь пустился в путь, на сей раз решив направиться к королю Карлу. Причин такой перемены он не объяснил,