Сборник рассказов о странностях любви. Ирина Безуглая
«Жаль только, жить в это время прекрасное, уж не придется ни мне, ни тебе,» – опять цитатой откликнулась я. Реакция Медведя была мгновенной.
– Вот к чему приводит филологическое образование. Ты вся напичкана цитатами, Муха. Хотя, надо признать, лучше классика не скажешь. Ладно, надо ведь все равно что-то делать. Хотя бы в память о Крокодиле.
Я сразу поняла, что у Мишки появилась идея. Он был импровизатором. Эта способность распространялась у него и за пределами чисто джазовых композиций. Я это знала и надеялась, что он что-нибудь придумает. И я не ошиблась.
– Ты хоть помнишь, что я переводчиком подрабатывал одно время, с туристами, с делегациями? Ну вот, я помотался немного по странам, кое-какие связи и даже вполне дружеские у меня есть там, за бугром. Да и вообще с моей фамилией Коган в каждой стране найдешь дядю или племянника. Мой великовозрастный сын давно живет в Штатах, его тоже можно напрячь. Он у меня покладистый. Так вот, я перепишу адреса, имена – фамилии, телефоны, возможно, они устарели, надо обновить и как говорится, идентифицировать отправителей и получателей. Начнем, «бегин ту бегин» и «степ бай степ». Видишь, я тоже кое-какую классику знаю, – хмыкнул Медведь. – В общем, ты поняла? Надо наладить контакты, создать агентурную сеть, по возможности, встретиться. Слава богу, теперь не ссылают за связи с иностранцами. Но эта работа неспешная, деликатная, так что скорых результатов не жди.
В первый вечер мы разобрали лишь одну папку и пачку писем, переписали все фамилии и адреса, которые там нашли. Мы надолго застревали над каждым документом, особенно над каждым письмом, запиской, посланных с оказией, редко по почте, русским офицером Царской или Белой гвардии, молодым человеком, нежным сыном, влюбленным женихом или заботливым мужем и отцом. Письма с фронтов, из эмиграции, из стран, куда попадали случайно, уверенные, что ненадолго, и страстно хотели вернуться, и все ждали парохода…
Мы засиделись за полночь, легко переходя, как это принято всегда у русских, от тем житейских, практических, к темам всемирно – историческим.
Но начало, в самом деле, было положено. Медведь отобрал две папки и сказал, что будет над ними работать дома. Мы попрощались, заручившись обещанием регулярно звонить, обмениваться ходом дел. Наметили очередную встречу, не раньше чем через два месяца.
Очень не быстро, намного медленнее, чем мы ожидали и чем думали в начале, мы с Медведем все-таки перелопатили всю груду материалов, установили новые адреса, проверили старые, вписали нужные телефоны. Мы звонили, разговаривали и даже встречались с родственниками тех, кто когда-то писал эти письма, кто когда-то отдал их в руки русского дипломата. У нас появилось столько новых документов, фотографий, а главное, реальных людей, готовых рассказать, вспомнить и даже приехать в новую Россию, преклонить колени к пыльным гробам отечества.
Однако, прошли еще года и лета, когда, наконец, в нашем обществе как бы возникла реальная потребность знать больше и глубже свою историю, свои корни.
Мы