Фатум. Том второй. Кровь на шпорах. Андрей Воронов-Оренбургский
куда больше, чем всё его длинногривое племя. Выбирать лошадей и мулов ее отец умел на диво. Лошади, каких он от случая к случаю покупал на рынке, были потомством лучших степных кобылиц, покрытых арабскими скакунами. Оттого они и сочетали в себе сообразительность мавританской породы и природное чутье мустанга.
Тереза держалась за гриву, готовая в любой момент вскочить на спину жеребца. Тянулось время… Секунды раздувались в часы. Обкусанная луна на мгновение появлялась и тут же ныряла в аспидную шерсть туч. От напряжения в глазах девушки потемнело, на миг оборвалось дыхание. Луна вместе с альмендой скользнули куда-то вверх… Крепче схватившись за гриву, она с трудом устояла. Волна головокружения отхлынула, однако беглянку не отпустило ощущение, что совсем рядом притаилось нечто.
Загневился ветер, спутал волосы, дико затанцевал среди трав и камней, застонав, будто заблудшая душа. Она резко обернулась – пусто. И тут… где-то в необозримой дали с протяжным надрывом затрубил рог и скорбно отозвалась равнина: глухим эхом, тонущим в знобливой мгле.
Страх, безысходный до крика, переходящий в безумие, сковал плоть, которая коченела и превращалась в камень.
– Нет, нет! – шептали губы. Сырая рубаха прилипала к груди. Внезапно раздались звуки, похоже, исходившие из недр земли: тупые удары и уханье… их сменило змеистое шуршание, словно гигантская ночная тварь передвигала свое тяжистое, в складках тело.
Потрясенная мексиканка накладывала на себя крест, не ведая, что предпринять. Она бросала лихорадочные взгляды, но путь к бегству был отрезан: кругом двигались камни, дрожала земля, кроилась трещинами, осыпалась песком, ровно исполняя чью-то чудовищную волю. Неистовый ветер волок комья глины с травой, отрывая их от земной тверди и кружа в воздухе.
И вновь прозвучал рог, вызвав хор приглушенных стенаний долины, теперь он звучал явственней и ближе.
Сил боле не было. Конь будто врос в землю. Он лишь утробно храпел, поджимая уши и хвост. Какое бы направление ни выбирала Тереза, земля упорно не желала отпускать. Невесть откуда взявшиеся коряги и сломанные ветви, казалось, проросли частоколом и кружили колдовской каруселью, образуя подобие живой изгороди…
Смуглые щеки, залитые потом и слезами, блестели. Завывания ветра и шум крови сливались воедино. Однако Тереза сумела оседлать обезумевшего жеребца, скомкать одеяло и перекинуть седельные сумки.
* * *
С охватившим ее ужасом она боролась, как с диким зверем.
Конь уносил Терезу, молнии гнались следом, колючие спицы дождя кололи тело. Железные когти жара впивались в виски. Мысли сбивались в колтун, и мир кроился, как в кривом зеркале.
Снежная бахрома пены свисала из приоткрытой пасти коня, копыта гремели на запад, но был ли то Южный тракт? Впереди вроде бы должен показаться город Керетаро. Но когда, через несколько часов или дней – она не знала.
Внезапно раздался рев и содрогнулись