Осень Средневековья. Homo ludens. Эссе (сборник). Йохан Хёйзинга
декокт хоронили на месте. В XII и в XIII вв. обычай этот довольно распространен: так поступают с телами некоторых королей и епископов19. В 1299-м, а затем вновь в 1300 г. это строжайше запрещает Папа Бонифаций VIII как «detestandæ feritatis abusus, quem ex quodam more horribili nonnulli fideles improvide prosequuntur» [«отвратительное злоупотребление, коему все еще неразумно следуют иные верующие, полагаясь на некий ужасный обычай»]. Тем не менее уже в XIV в. время от времени запрет этот снимается; в XV в. этот обычай все еще в чести у англичан во Франции. С телами Эдуарда Йоркского и Майкла дё ля Поля, графа Саффолка, наиболее знатных англичан, павших в битве при Азенкуре, поступили подобным образом20. Так же обошлись с телами Генриха V, Уильяма Гласдейла, утонувшего при освобождении Орлеана Жанной д’Арк, и племянника сэра Джона Фастолфа, павшего в 1435 г. при осаде Сен-Дени21.
Смерть как персонаж была запечатлена на протяжении веков в пластических искусствах и литературе в нескольких вариантах: в виде апокалипсического всадника, проносившегося над грудой разбросанных по земле тел; в виде низвергающейся с высот эринии с крылами летучей мыши, как это изображено в Campo Santo8* в Пизе; в виде скелета с косой или луком и стрелами – пешего, восседающего на запряженных волами дрогах или передвигающегося верхом на быке или на корове22. Но для создания персонифицированного образа Смерти все еще не хватало фантазии.
В XIV в. появляется странное словечко macabre, или Macabré 9*, как это первоначально звучало. «Je fis de Macabré la dance» [«Я написал Макабрский пляс»], – говорит в 1376 г. поэт Жан Лё Февр. Этимологически – это имя собственное, что и следует иметь в виду в отношении данного слова, вызывавшего столько споров23. Лишь значительно позже из словосочетания La Danse macabre выделилось прилагательное, которое приобрело в наших глазах смысловой оттенок такой остроты и такого своеобразия, что это дает нам возможность соотносить со словом macabre все позднесредневековое видение смерти. В наше время отголоски макабрического восприятия смерти можно найти, видимо, лишь на сельских кладбищах, в изображениях и стихотворных надписях на могильных памятниках. Но на исходе Средневековья это было значительной культурной идеей. В представление о смерти вторгается новый, поражающий воображение элемент, содрогание, рождающееся в той области сознания, где роились жуткие призраки, вызывавшие внезапные приступы липкого, леденящего страха. Всевластная религиозная мысль тут же переносит все это в моральную сферу, сводит к memento mori, охотно используя подчиняющую силу страха с его образами, вызванными ужасом перед привидениями.
Вокруг Пляски смерти группируются некоторые родственные представления, связанные со смертью и также предназначенные служить для устрашения и назидания. Появлению Пляски смерти предшествует легенда о Трех живых и трех мертвых24. Уже в XIII в. она отмечена во французской литературе: трое знатных юношей неожиданно встречают трех отвратительных мертвецов, указующих им на свое былое земное величие – и на скорый конец, неминуемо ожидающий юношей, которые пока еще живы. Исключительно выразительные персонажи фресок в Кампо Санто в Пизе – самое раннее воплощение этой темы в серьезном искусстве, так же как и ныне утраченное скульптурное изображение, выполненное в 1408 г. по указанию герцога Беррийского