Цена всех вещей. Мэгги Лерман
братья Маркоса многие годы рассказывали нам о своих проделках на выпускном балу. Брайан привел козу в смокинге в качестве своей «девушки», Дев приделал к баскетбольному кольцу лазерный проектор, который высвечивал на одной из стен всякие ругательства, а Кэл поменял всю музыку на «Эй-би-си» группы «Джексон файв».
– Разве они устраивали все это не в последний, выпускной год?
Маркос потер переносицу:
– В последний год администратор будет следить за мной не хуже ястреба. А сейчас есть возможность внести элемент неожиданности.
Он внимательно вглядывался в толпу. Я тоже смотрел на танцующих и пытался понять, что же он хочет увидеть. На мой взгляд, все выглядели как обычно, вполне счастливыми. Все на своем месте. Когда я повернулся к Маркосу, он уже ушел. Сначала я хотел отправиться на его поиски, но потом подумал, что могу этим испортить сюрприз, и потому сделал глубокий вдох и начал расчищать себе локтями путь к Ари. «Уин!» – крикнула она и, продолжая танцевать, схватила меня за руку. Я двигался туда-сюда, стараясь не наступить ей на ногу.
На ней было голубое платье без бретелек, удлиненное сзади и короткое спереди. Я видел ее голые, слегка покрытые веснушками плечи и прежде – на выступлениях – и, возможно, поэтому тут же представил ее высоко над головой, изогнувшуюся в парящем прыжке. Я не мог сделать для нее ничего подобного, поэтому просто шаркал ногами.
Когда началась медленная песня, она повернулась ко мне лицом и положила ладони на мои плечи. Я взял ее за талию и начал медленно покачиваться из стороны в сторону. Голубая ткань платья была чуть теплой, но такой блестящей, что, казалось, ладони могут вот-вот соскользнуть. Я боялся сжимать ее талию чересчур сильно. Не потому, что опасался сделать больно – я знал, что она на порядок крепче и сильнее меня, – а потому, что боялся выдать свое желание удержать ее рядом с собой. Она бы отпрянула, и тогда стало бы ясно, что она вовсе не хочет меня так, как хочу ее я. Наш танец – наши отношения – напоминал качели «лодочку». Стоило вложить в рывок весь свой вес, как я бы рухнул вниз, а она – улетела бы в никуда.
– Чувствуй музыку нутром, – произнесла Ари с европейским акцентом – так, как говорила ее балетмейстерша. – Что говорит тебе музыка?
Я послушал.
– Она говорит: «Я баллада мальчиковой группы с бессмысленным текстом».
Ари рассмеялась:
– Да как ты смеешь! Я собиралась выбить слова этой песни у себя на попе.
– «Бужу огонь внутри тебя»?
– «Дрожу и желаю тебя» на самом деле.
– Ну да, в твоих устах это высокая поэзия.
Она улыбнулась и в шутку ткнула меня под ребра. Я подался вперед и поцеловал ее прежде, чем успел взять себя в руки. Она все еще улыбалась, когда я отстранился, лишь щеки слегка покраснели.
– Ты лучший, Уин Тиллман, – сказала она.
Вот оно – я собирался сказать что-то, что показало бы, как она мне дорога, и тогда бы качели неминуемо обрушились. Я ощущал, как слова клокочут у меня в груди, и не знал, как остановить их. Не знал, хочу ли я их останавливать.
Что-то влажное и мыльное капнуло с потолка и попало мне в глаза. Я позволил Ари стереть